Бесчестье

Присев на корточки, он щекочет бульдожиху за ухом.

– Бросили нас, верно? – шепчет он.

Он вытягивается рядом с ней на голом бетоне. Бледное небо вверху. Руки и ноги его обмякают.

Таким его и находит Люси. Он, должно быть, заснул: первое, что он осознает, это присутствие в вольере дочери с бидоном воды в руках; сука, встав, обнюхивает ее ноги.

– Обзаводишься друзьями? – спрашивает Люси.

– С ней не больно-то подружишься.

– Бедная старушка Кэти в трауре. Никому она не нужна и знает это. Самое смешное, что у нее, скорее всего, куча отпрысков в окрестностях и все они были бы рады разделить с ней кров. Но пригласить ее к себе не в их власти. Они – часть обстановки, часть тревожной сигнализации. Они оказывают нам честь, относясь к нам как к богам, а мы в ответ относимся к ним как к неодушевленным существам.

Они выходят из вольера. Сука кучей валится на пол, закрывает глаза.

– Отцы Церкви долго спорили на их счет и в конце концов решили, что настоящих душ у них нет, – замечает он. – Души животных привязаны к их телам и умирают вместе с ними.

Люси пожимает плечами:

– Не уверена, что у меня есть душа. И если бы я повстречала чью-то душу, я бы ее не признала.

– Это неверно. Ты сама и есть душа. Все мы – души. И были ими еще до рождения.

Она как-то странно глядит на него.

– Что ты с ней будешь делать? – спрашивает он.

– С Кэти? Если придется, оставлю у себя.

– Ты не усыпляешь животных?

– Нет, я – нет. Бев, та усыпляет. Это работа, выполнять которую никто не желает, вот она и взяла ее на себя. И ужасно от этого страдает. Ты недооцениваешь Бев. Она куда более интересный человек, чем тебе кажется. Даже по твоим собственным меркам.

По собственным его меркам… А каковы они? Заслуживает ли эта коренастая, малорослая женщина с неприятным голосом того, чтобы ее игнорировали? Тень горестного сожаления осеняет его – о Кэти, о себе, обо всех. Он глубоко вздыхает, не пытаясь скрыть вздох.

– Прости меня, Люси, – говорит он.

– Простить тебя? За что? – Она улыбается, легко, насмешливо.