Здесь стояла гробовая тишина.
Витя достал рацию, которая, впиваясь острой гранью в ребро, сильно мешала под пальто и, нажав кнопку «Передача», произнес:
— Я внутри.
Секунду спустя рация шикнула и произнесла довольно отчетливо:
— Понял.
Витя посмотрел на рацию и покачал головой. Он понятия не имел о талантах Шершня в области радиолюбительства.
На стене, левее от широкой, словно тротуар на проспекте, лестницы, ведущей на первый этаж, висело несколько опрятных ящиков для почты. Дверь в подвал находилась прямо перед ним.
Не теряя времени, он, затаив дыхание, подошел и дернул за ручку. Дверь чуть дернулась, но не поддалась.
Витя попытался еще раз. Ничего не вышло.
«План Б», — вспомнил он.
«Начинается самое сложное. От твоего умения понравиться людям теперь все».
Нехотя Витя поднялся по широкой лестнице, взглянул на ящики. Всего в подъезде было девять квартир — по числу ящиков и номеров на них.
Может быть, Николай Степанович и сюда почту носит. Чем‑то же он занимается, когда его нет, — подумал Витя, пытаясь унять предательскую дрожь.
Ноги не шли. Живот скрутило от страха, и он теперь почти жалел, что не рассказал обо всем маме. На практике дело оказалось гораздо сложнее и опаснее, чем когда она слышал его описание из колонок. Тогда ему показалось, что это будет похоже на веселое приключение, возможно слегка авантюрное, но нисколечко ни страшное.
Рука тряслась, пока он доставал вязаную шапку из кармана, нахлобучивал ее на голову, тянул руку к звонку, возле которого красовалась цифра «3».
Резкий звук заставил его вздрогнуть.
Красивая, богатая дверь, инкрустированная вставками из темного лакированного дерева, производила серьезное впечатление.
Витя вдавил кнопку еще раз и подержал палец несколько секунд.
Ему казалось, весь дом уставился на него с вопросом: «Мы знаем, мальчик, зачем ты сюда явился».
Однако, никто не открывал.