– Сэр. Со ссылкой на вашу последнюю цитату, я прошу заявить… – зазвучал голос Джона Сомервиля.
Боже! Это было нечто сверхъестественное.
Все начало расплываться у меня перед глазами. А Джон Сомервиль продолжал диктовать письмо.
– Можно вас на два слова, Сомервиль? – произнес затем голос Майлза Стэндиша.
По залу суда пробежал шумный вздох – мгновенно подавленный. Живые и мертвые заново возникали перед нами.
– Конечно, Стэндиш, – ответил голос убитого.
– Не стоит ходить вокруг да около, Сомервиль. Мы с вашей женой любим друг друга.
– Как это чрезвычайно интересно!
Как хорошо я знал этот холодный насмешливый тон Джона Сомервиля! Сейчас я словно наяву видел, как слегка приподнялась его верхняя губа. Да, я снова увидел этого человека, каким не видел его с той ночи, каким никогда не ожидал его увидеть. Он был мертв, черт побери, мертв, и этот проклятый инструмент снова вернул его к жизни. Но что же он говорил теперь?
– Я, разумеется, не могу помешать моей жене уехать с вами, Стэндиш. Но это будет немного неудобно для вас обоих. Бракоразводные процессы заставляют меня скучать, а я ненавижу скуку.
– Вы хотите сказать, что не разведетесь с ней, Сомервиль?
– Вы проклятая свинья. Вы вконец проклятая свинья!
Затем последовала пауза, после чего голос Джона со страхом произнес:
– Положи нож, дурак. Положи нож.
Я никому не говорил об этом – я держал это в тайне. На самом деле я видел, как Майлз Стэндиш поднял нож – видел собственными глазами. Как и сказал сам Стэндиш.
– А теперь убирайтесь, чтоб вам пусто было! – это снова был голос Сомервиля – ледяной, высокомерный. Как же я ненавидел его голос, как ненавидел эту тонкогубую свинью…
И тут я вспомнил.
– Стоп! – закричал я. – Остановите пластинку!
Люди изумленно уставились на меня, и внезапно я почувствовал ледяное спокойствие. Машина заскрежетала, а потом раздались новые звуки:
– А, Кэнфорд! Что вам надо? Я занят.