— Неизвестно, но магический полог убивает, а магия иллюзий точно агрессивная среда для остальных даров. Безопаснее избегать, чем на себе испытать последствия.
Магистр Дэй задал ещё несколько волнующих его вопросов. В основном о том, как прошёл первый день в Академии, хватает ли Марисе денег и не нужно ли ей в чём-нибудь помочь. Она отвечала коротко и мягко, не желая обидеть мага. Он так много сделал для неё, но злоупотреблять бескорыстием Виктора она не хотела бы. Жаловаться на неприятности и вмешивать магистра Дэя в дела с запретной магией Мариса точно не станет.
— Этот магистр, он кто? — подружка дёрнула её за рукав, когда лекарь ушёл.
— Дядя, — Мариса решительно убрала брошюру в сумку, всем видом показывая, что обсуждать личные дела не настроена, но затем улыбнулась. — Ты собиралась в чайную. Мы идём?
+++
Верховный толкователь Делвин Брум торопливо спускался в подземелье резиденции. Привычная дорога показалась невероятно долгой. Руки тряслись от несвойственного менталу нетерпения. Ранее он распорядился, чтобы Фолэнта пустили в лабораторию первым. У Грэмиса был небольшой подарок для приятеля. И, добравшись до кабинета, Брум первым делом удостоверился, что свежий образец лежит на лекарском столе. — Где толкователь Фолэнт? — сдержанно спросил он у двух лаборантов, облачённых в тёмно-зелёные мантии. Эмпаты точными заученными движениями раскладывали инструменты рядом с телом. — Толкователь покинул лабораторию в три часа сорок две минуты, — чётко сообщил один из лекарей. Делвин не стал забивать голову лишними вопросами. Свободолюбивый и непреклонный советник всегда делал лишь то, что хотел. Если Грэм ушёл, значит так было необходимо. Неистовый, точно сензитив, маг не любил странные опыты, проводимые в подземелье. Он брезговал присутствовать при работе над вытяжкой, без которой у Брума никак не получалось практиковаться. Он скользнул взглядом по бледному лицу лаборанта. У того под глазами давно залегли тени, потухший взгляд не выражал ни единой эмоции. Толкователь не мог не заметить, что с каждым днём помощники теряют человеческий облик. Как любой ментал, Брум задумывался о будущем, планировал заранее каждый шаг, поэтому уже сейчас искал пути, как обзавестись новыми слугами. Такими же исполнительными, молчаливыми и бесчувственными. Из-за беспокойства аристократии и остальных членов Совета ему пришлось запретить эксперименты возле магического полога. «Магическая завеса никого не щадит», — подумал Брум, оценив состояние лаборантов. Для дела подходили только маги определённого Ковенанта, но и их стало невозможно заполучить. Эти двое эмпатов были единственными, кто выжил в первый подход к аномалии. Для всех, включая родных, они погибли. Только верховный толкователь и его коллега Фолэнт знали, что маги не погибли, но лишились важной части дара — сочувствия. Опытные образцы в начале, они сделались исполнителями воли Делвина, больше никогда не поднимаясь на поверхность земли. Изредка ему становилось муторно от того безразличия, что он видела на их лицах. Лишённые эмоций и сострадания, сломленные эмпаты оставались людьми со всеми рефлексами и желаниями. Случалось, что потребности мешали исследованиям, делая их агрессивными. Брум так и не придумал, как полностью избавить прислужников от базовых реакций. Магические зелья делали лаборантов тупыми и медлительными. Однажды, желая успокоить «существ» (так Грэмис называл магов) Фолэнт притащил в подземелье сонную девку, подобранную где-то в бедном квартале. Брум подозревал, что он хотел не столько помочь, сколько развлечься, наблюдая за тем, что станут делать с женщиной бездушные. С усмешкой он отдал её помощникам для удовлетворения похоти. Делвин не выдержал и ушёл вглубь подземелья, чтобы не слышать крики. Впрочем, приятель так же быстро оставил искалеченных магов наедине с их жертвой. Он разыскал друга в небольшом ответвлении от основного прохода. Делвин сидел на ящиках с запасными инструментами и прочим оборудованием. Подняв взгляд на Грэмиса, он увидел, что у того потемнели глаза, а чувствительная кожа покрылась алыми пятнами. Фолэнт тяжело дышал, будто ему не хватало воздуха: бездушие проняло и его. Сейчас, совладав с омерзением, Брум попытался вспомнить, что случилось с девицей, но сознание упрямо вычеркнуло событие из памяти. Вероятно, приятель сам занимался этим вопросом, избавив Делвина от необходимости видеть тело. Подобные процедуры приходилось повторять несколько раз в год, чтобы держать лаборантов в узде. Почему он заострил внимание на этом фрагменте прошлого? Мысленно Брум пожал плечами. Стянув сюртук, он надел плотный фартук, каким обычно пользовались лекари, если требовалось работать с особенно тяжёлыми и открытыми ранами. Двое магов рядом выглядели точно близнецы — бледные, безмолвные и неживые. Делвину всё-таки удалось подобрать несколько подходящих заклятий, чтобы добиться полного послушания от безумцев. Как иначе назвать тех, из кого силой вырвали саму суть души. Они ожидали приказов. — Протокол номер три, — Брум старался говорить твёрдо и понятно, так инструкции лучше отзывались в головах «существ». Лаборанты задвигались, без суеты и невольных пауз, какие случаются с обычными людьми. Каждый чётко знал своё место. Дребезжа колбами, подкатили небольшой столик. Добыча Фолэнта оказалась сомнительного качества. Очередной рыбак проскочил дыру в защите. Помощники успели раздеть немолодого мужчину. Безвольные грубые, грязные руки свешивались с обитого железом стола. Черты терялись в густой бороде и спутанных волосах, упавших на лицо. Делвин никогда не запоминал внешности «материала». Может быть оттого ему никто и никогда не являлся во снах, кроме Валентайна. Брат приходил не часто, но с обязательным пробуждением Брума в мелких капельках пота, иглами холодивших плечи и спину. Обнажённая нечистая кожа рыбака отливала амарантовым светом, редкие искры пробегали по тонким волоскам, которыми обычно покрыто тело любого человека. Надо было успеть взять кровь прежде, чем магия полностью истает. Маги хранили чуждую силу дольше, но добыть такой образец давно не удавалось. — Почему девки не бывают рыбаками? — нередко шутил Грэмис. — Всё приятнее, когда такая краля лежит на столе. — Рыбачками… Бывают, Грэм, но мне не попадались, — обычно отвечал Делвин приятелю, не отвлекаясь от дела. Брум покрутил головой. Образ Фолэнта слишком часто сегодня влезал в его размышления. Настырному магу удалось всколыхнуть в старом ментале отголоски воспоминаний, а память подбрасывает совсем не то, что нужно. Однако, пора было приступать к работе. Все шаги по протоколу они проделали слаженно. Делвин очень любил такие моменты, когда любое движение или замысел находили отклик в подчинённых. Вот бы так во всём, чтобы и Совет, и наместники в провинциях повиновались по движению руки, будто куклы, которых умелый режиссёр дёргает за нужные нити. И главное Брум знал, что такое достижимо, поэтому так остервенело и бился в запертую дверь магии креаторов, одновременно пытаясь исправить ошибку, совершённую его отцом.15.
Влияние чар, сохранивших свежесть «образца», стремительно завершалось. Привычные действия не вызывали у Делвина затруднений и не мешали думать о другой проблеме. Память об отце была отравлена глупостью, которую тот совершил.
— Старый идеалист, — пробормотал он себе под нос, налаживая отток жидкости из постепенно коченеющего тела рыбака. — Собственными руками отдать абсолютную власть.
Прищурившись, Брум несколько минут отмерял нужное количество добавок, с помощью куба менталов включил части заклинаний в зелье. Лаборанты продолжали делать надрезы на теле образца, вытягивая всё, что возможно было добыть. Когда ещё попадётся зазевавшийся рыбак? Всё должно пойти в дело.
Доведя работу до ожидаемого финала, Делвин успокоился. Отпустил слуг и тщательно вымыл руки. Бесстрастные эмпаты уже полностью вычистили кабинет от следов операции. Разложив на пустом рабочем столе несколько кубов, Брум не задумываясь влил в рот свежее зелье, поморщился, когда на мгновенье свело горло терпким пойлом.
На этот раз он попытался применить комбинированный способ сплетения чар. Кубы содержали части заклинаний, которые он заготовил заранее. Раскрыв ментальную схему над столом, Делвин проверил фиксацию точек. Кубы действовали в строгой очерёдности. Беря их в руки, толкователь извлекал части сложной мозаики и прикреплял к точкам структуры на ментальной схеме. И был особый куб, который маг хранил с невероятными предосторожностями. Схема, хранящаяся на этом кубе, лежала в основе структуры. Выходило не плохо.
— Не врут книги, — с улыбкой откинувшись в кресле, Брум решил передохнуть. — У каждого свой путь и своя методика.
Он посмотрел на куб, лежавший отдельно от остальных. Тот пока был пуст и ожидал момента, когда готовая работа покажется магу достаточно качественной, чтобы быть сохранённой целиком.
Спустя несколько минут Делвин добился появления над ментальной схемой вращающейся амарантовой фигуры. Он прекрасно знал, что произойдёт дальше. Долгие месяцы его силы иссякали именно на этом достижении. С помощью зелья удавалось создать слабую иллюзию. С Фолэнтом они достигли несколько более устойчивых результатов.
Грани амарантового куба раскрылись, проецируя свет на пустое пространство перед столом. Предстояло закрепить контуры иллюзии. Внутри полупрозрачной девичьей фигуры переливалась магия. Брум придирчиво оценил крепость ментальных привязок. Пожалуй, последняя работа ему удалась. Такая иллюзия быстро не рассыплется, не уничтожится от воздействия другой магии или произойдёт это не слишком легко и быстро. Подумав, Делвин внёс в схему иллюзии дополнительную защиту от корректировок. Не то, чтобы он сильно верил в способности кого-то из менталов повлиять на его работу, но привык продумывать каждый вариант развития событий. Краем сознания он вспомнил о Фросте Талесе. Неприятно кольнуло — управление ситуацией не полностью находилось в руках верховного толкователя, что доставляло беспокойство и немного злило. Множество раз перебрав в уме вероятности, Делвин пришёл к выводу, что ни один ментал из его окружения не способен создать подслушивающий куб с элементами магии креаторов. Значит, Талес жив и ведёт свою игру. Слова Грэмиса о мстительности и коварстве менталов были истиной. Личные или родственные связи не всегда являлись препятствием для осуществления замыслов магов Ковенанта Разума.
Розовато-лиловая иллюзия плавно покачивалась над полом. Сейчас Брум мог рассмотреть каждую чёрточку миловидного лица, каким оно было при жизни. Медленно подняв руку, девушка некоторое время разглядывала ладонь и пальцы, двигала ими, точно не понимая, что с ней произошло.
— Отпусти, — личико скривилось в жалобную гримасу.
Делвин почувствовал себя неуютно под страдающим, но и одновременно обвиняющим взглядом амарантовых глаз (вскоре они станут слепы), повёл плечами, отбрасывая лишние эмоции. Он строго свёл брови, не позволяя разрастись в сердце чувству. Тонко уловив его настроение, иллюзия налилась алым оттенком, начала расширяться, выплеснув разочарование и ярость в вопле. У Брума заложило уши.
— Разве родители не учили тебя манерам? — он поднялся, опёрся руками о стол, голос звучал холодно и жёстко. — Я твой хозяин. Будешь плохо себя вести — разберу по частям. Это больно. Иди, уничтожь его и возвращайся. Задание тебе известно.
+++