Волхв пятого разряда

— Сам, ваше императорское высочество, — подтвердила невеста юного Несвицкого. — Но мой жених стесняется об этом говорить.

— Не похож он на стеснительного, — хмыкнула Екатерина. — Вы хорошо поете, князь. Танцуете не хуже?

— Увы! — Николай развел руками.

— А что ж пришли на бал?

— Мне император повелел.

— Так вы майор Нововарягии, ему не подчиняетесь.

— Но я еще имперский князь — мне так его величество сказал.

Среди гостей раздались шепотки. Быть принятым у императора… Этой чести немногих удостаивают, тем более, в столь юном возрасте.

— Раз не танцуете, так спойте нам еще, — предложила Екатерина. — Вы много песен знаете?

— Не очень. Лирическая подойдет? — спросил Несвицкий.

— Мы слушаем, — наследница кивнула.

Князь тронул струны.

Здесь лапы у елей дрожат на весу, Здесь птицы щебечут тревожно. Живешь в заколдованном диком лесу, Откуда уйти невозможно. Пусть черемухи сохнут бельем на ветру, Пусть дождем опадают сирени — Все равно я отсюда тебя заберу Во дворец, где играют свирели…[3]

Вновь в зале замерли, внимая необычной песне. Все было непривычно: слова, мелодия и мягкий перебор гитарных струн. Князь пел негромко, но бархатистый тенор исполнителя, казалось, доставал до самых дальних уголков в обширном зале. На хорах, где музыканты приготовились играть мазурку — по традиции ей открывали бал — внимали тоже. «Черт! Этот парень мог бы сделать сольную карьеру, — подумал дирижер и почесал в затылке палочкой. — Прекрасный голос! Жаль, что ему такого не предложишь. Откажется…»

Необычное томление снизошло на Екатерину. Ей было радостно, но одновременно и немного грустно. Князь пел не для нее, хотя и объявил об этом. Каким влюбленным взглядом смотрит на Несвицкого его невеста! И девушка красивая. Хотя на ней мундир, он не скрывает женственности и обаяния подруги князя.

В какой день недели, в котором часу Ты выйдешь ко мне осторожно? Когда я тебя на руках унесу Туда, где найти невозможно?..

Екатерина вдруг представила, как князь несет ее в укромный уголок, где им никто не помешает предаться радостным утехам… Мысль эта была сладкой и греховной донельзя. Она заставила себя собраться. Да что он позволяет себе петь? Да как такое можно? Но одновременно Екатерина понимала, что злится зря: князь не желал ее обидеть. Он просто спел…

Несвицкий замолчал и поклонился. Гости вновь захлопали в ладоши, раздались крики: «Браво!»

— Благодарю вас, князь, — произнесла Екатерина церемонно. — Порадовали вы нас. Жаль не танцуете, не то бы я предложила вам вести меня в мазурке.

— Виноват, — Николай развел руками (в одной из них осталась укулеле). — Хотя вальс я бы, наверно, смог.

— В вальсе у меня есть кавалер, — ответила Екатерина. — Но на мазурку в мой карне[4] был вписан князь Голицын. Но он, однако, заболел. Составите мне пару, князь? — спросила у Касаткина-Ростовского.

— Благодарю за честь, — тот поклонился. — С огромным удовольствием.