— Княгиню? — раздалось из зала. — А вы, что, князь?
— Так точно, князь! — сказал Несвицкий. — Рюриковичи мы…
— Как император?
— Наш род древнее будет, — заметил скромно Николай.
— Теперь понятно почему он слушал вас, — сказал все тот же голос. — Но как вас занесло в Царицыно?
— Родился здесь. Моя мать из местных. Отец — имперский волхв Несвицкий, сын вице-адмирала и советника царя. Так получилось, что отец погиб в бою, меня так не увидев.
— Как интересно!..
— Господа, коллеги, — вмешался в разговор Кривицкий. — Успеете об этом расспросить. Позвольте для начала тост. За семью Несвицких! Совет вам да любовь! За счастье в вашем доме!
Собравшиеся в зале медики дружно выпили и закусили. Последовали и другие тосты. А дальше Николай не отвертелся. Пришлось рассказывать о нападении на бал, как он сражался с террористами, а после исцелял от раны цесаревну.
— Как и Марину Авенировну? — уточнил Кривицкий.
— Да. Только у княжны Екатерины была пробита грудь.
— Сквозное пулевое, — Марина уточнила. — Задето легкое, обильное венозное кровотечение. Муж положил на рану руку, подержал так пять минут, и рана затянулась. Спустя пять дней великая княжна Екатерина вручала нам награды.
— Ох, ничего себе! — воскликнул от соседнего стола немолодой хирург. — Да это ж чудо!
— Николай умеет, — Марина улыбнулась.
— Жаль, не применишь это в массовом порядке, — вздохнул Кривицкий. — Дар волхва уникальный. Но в трудных случаях воспользуемся. У подполковника есть в госпитале кабинет, где вы его всегда найдете.
— Вопрос к Марине Авенировне, — из-за стола поднялась хорошенькая медсестра. — Как это — быть княгиней?
— Никак, — Марина улыбнулась. — Была врачом и им останусь. Так что вашим сиятельством звать меня не нужно. К тому ж я не единственная. Моя коллега, Наталия Владимировна, выходит замуж за князя Касаткина-Ростовского. В Москве мы с Николаем были свидетелями на их помолвке.
— Марина Авенировна! — не отстала медсестра. — У вас не осталось знакомых холостых князей? Могли бы познакомить?
Зал захохотал. Медсестра, нисколько не смутившись, подбоченилась.
— А чем я хуже? — объявила, задрав носик.