Письма в пустоту

22
18
20
22
24
26
28
30

Джордж тут же помрачнел. По его лицу пробежала черная тень, и улыбка слетела с губ.

— К чему ты сейчас напоминаешь мне об отце? — холодно произнес он.

— Я не хочу, чтобы ты за всеми своими играми забывал о главной цели нашей организации, — спокойно отозвался Итон. В его голосе слышалась озадаченность.

— Ты намекаешь мне на необходимость избавиться от Альентеса?

— А ты сам не понимаешь этого?

— Понимаю, но пока рано.

— Джордж, тебе не обязательно его убивать…

— Подтолкнуть к шагу, за которым его ожидает смерть, тоже самое, что убить.

— Жалость? Я слышу жалость в твоем голосе?

— И что?

— Джордж, если тебе выпадет шанс устранить монаха, воспользуйся им. Слова друга, не главы Акведука.

— Если выпадет…

— Постарайся смонтировать, ты ведь отличный игрок.

— Итон, я…

— Я все сказал, — перебил его Итон и тут же повесил трубку, ставя точку в разговоре.

Джордж вздохнул и с силой потер глаза. Выглядел он мрачно.

Американец вернулся в холл, на его лице читалась мрачная удрученность столь не свойственная его образу. Когда он подходил к Альентесу, он невольно остановился, вглядываясь в фигуру парня. Монах сидел на диване, потупив голову и положив руки на колени. Он казался таким одиноким и печальным, настолько чужим среди сверкающей жизнью и достатком публики. Джордж нахмурился и помотал головой, но тут же растянул губы в своей неизменной соблазнительной улыбке.

Он подошел легкой поступью к монаху и, наклонившись над ним, резким движением заключил щеку парня в свою ладонь, откидывая его голову на спинку дивана.

Их глаза встретились.

На Джорджа смотрели распахнутые глаза Альентеса, в которых читался и испуг, и смятение, и что-то еще, что-то недосягаемое и завораживающее. Джордж вздрогнул и отпрянул. Какая-то святость пробежала во взгляде монаха, заставив американца испытывать угрызения совести за свое поведение. Его словно ударило током.