— Я не знаю, как ты будешь смотреть на Джорджа, и сохранять спокойствие. Я бы его убил… Не выдержал бы и всадил пулю промеж глаз!
— Приказа не поступало, слуга не имеет права действовать вне указаний.
— Но ты ведь человек! Неужели твое честолюбие молчит?
— Я и ты слуги… Забудь о своих желаниях, мы не имеем на них право.
— Аль… Ты заблуждаешься!
— Ладно, оставим бесполезный спор. Мне пора.
И СЕ АЗ УМИРАЮ
Джордж вернулся в номер глубоко за полночь, как только почувствовал, что пальцы от холода уже не слушаются, отзываясь тревожным покалыванием. Американец не хотел превратиться в калеку, поэтому, оставив недопитую бутылку коньяка на балконе, он вернулся в номер. В помещении было свежо, плохо запертая балконная дверь дала волю морозному ветру. Он щедро обласкал края мебели, покрывала и серебристую гладь кинокамеры, оставленной на столе.
К ней-то и направился Гленорван.
Вынув кассету, он задумчиво покрутил ее на пальце.
— Мышонок, — хмыкнул Джордж.
Он достал ноутбук из сумки, подключил к нему нужное оборудование и синий свет лучей монитора озарил мрак гостиничного номера.
Послышался торопливый стук клавиш.
— Позор, позор, — тихо напевал Гленорван с хулиганской ухмылкой.
Через некоторое время своих усилий, американец довольно потянулся и набрал номер.
— Hello, ни Лау, как дела?
— Нормально, — в телефонной трубке послышался смешливый и свежий женский голос.
— Ты еще не забыла своего верного почитателя?
— О, тебя забудешь, как же! — рассмеялась собеседница.
— Все еще выкрикиваешь мое имя в моменты страсти? — подколол Гленорван.