Письма в пустоту

Мужчина взял другой хлыст, венчающийся острыми крючками, так напоминающими лапу кошки. Пытка началась с новой силой. Крюки оставляли на теле парня воронки с вырванными кусками кожи, но даже такая боль, извлекала из груди Альентеса лишь тихие стоны.

Экзекутор был доволен, он утер пот со лба и усмехнулся. Ему доставляло удовольствие работать с неподатливым материалом.

Мужчина приблизился к своей жертве. Он погладил татуировку на груди монаха, рассматривая ее хитросплетения.

— Серьезное тату, — произнес он, — Выглядит заманчиво, должно быть, ты хотел показать всю свою силу… Может, уже сдашься и все выложишь, пока я не продемонстрировал тебе твое ничтожество?

— Я ничего не знаю, — простонал Альентес, мотая головой.

— А так… — лукаво повысил голос мучитель и засунул свой палец в свежую рану от крюка.

Монах дернулся и изогнулся, насколько позволяли тугие кандалы. Экзекутор усилил нажим, оскаливая свои пожелтевшие зубы.

— Еще… — проговорил он, — Говори!

Палец вошел еще глубже, и Альентес не в силах больше сдерживаться впервые вскрикнул.

— Ха, какой голос прорезался, — прокомментировал довольный мучитель, — Может, уже расколешься, я же вижу, тебе больше не хочется испытывать боль.

— Я ничего не знаю, — прокричал монах и снова откинулся на жесткую лежанку.

— Ну, тогда продолжаем, — пожал плечами мужчина.

Он извлек свой палец из раны, вытер его об брезентовый фартук, оставляя красные подтеки крови.

Подойдя к столику с инвентарем, экзекутор вооружился длинными тонкими иглами, походившими больше на острия шприцов, нежели на какое-то пыточное приспособление.

— Знаешь, что это? — с усмешкой поинтересовался палач у своей жертвы, — Это иголки из особо прочного сплава, они могут проколоть даже кости. Впрочем, сейчас твои ребра в этом убедятся.

И в подтверждении своих слов, экзекутор принялся за работу. На этот раз Альентес не мог вытерпеть, он истошно кричал и бился в исступлении, вырываясь из оков, но тяжелые кандалы лишь оставляли новые раны на его светлой коже.

— Больно? — с ехидной усмешкой осведомился палач Акведука, когда из каждого ребра парня торчало по одной игле.

— Больно… — тихо признался монах.

Из его глаз капали слезы, и он не мог унять дрожи.

— Дальше будет хуже, признайся лучше сейчас. Скажи, кто шпион ордена?