Что-то подсказывало: если ему удастся хотя бы просто зашуметь, все прекратится. Уродливые отметины исчезнут, и он снова сможет дышать.
Но он не мог.
Он
И тогда…
– Эй! Эй, Сэм. Слюни подбери! – Чья-то рука трясла его, и не слишком ласково. – Хорош дрыхнуть! Просыпайся.
Сэм хрюкнул, дернулся и открыл глаза, поднимая голову от окна. Сидевший за рулем «Импалы» Дин насмешливо смотрел на него.
– Утрись, чувак, а то растекся, как глазурь на пончике.
Не говоря ни слова, Сэм потянулся к зеркалу заднего вида, наклонил его и, задрав подбородок, оглядел шею. Кажется, никаких следов, кожа чистая. Он незаметно выдохнул и откинулся на спинку кресла, испытывая скорее усталость, чем облегчение.
Дин снова покосился на него, сохраняя нейтральное выражение лица.
– Дурной сон?
– Можно и так сказать. – Сэм чувствовал, что Дин ждет продолжения, но зловещий образ уже таял в памяти, оставляя лишь смутное ощущение ужаса. Любые попытки пересказать увиденный сон лишь усилили бы подозрения брата. – Но я в порядке.
– Точно? – В голосе Дина звучало сомнение.
– Да.
– Хорошо.
И они поставили на этом точку.
Дин протянул руку, чтобы сделать погромче радио. Звучала одна из последних песен группы
Сэм отыскал на полу относительно чистую салфетку и вытер рот, потом скатал ее в шарик и выглянул в окно, осматривая окрестности. Перед ним мелькали густые леса из болотных сосен и крупноплодных дубов. За ними на многие километры простирались болота и топи, перемежаясь редкими плантаторскими домами, речушками и холмами – будто ничего не изменилось на этой земле, за которую бились солдаты Севера и Юга почти сто пятьдесят лет назад.
– Далеко еще? – спросил он.
– Тс-с! Я люблю этот проигрыш. – Дин прибавил громкость, когда зазвучало соло на гитаре, на мгновение растворился в музыке и снова вынырнул в реальность. – Извини, ты что-то сказал?
– Ты ведь понимаешь, что мы не в Алабаме?