О вреде, который кроется в спиртных напитках, конечно же, было известно, но только в 1860-х гг. накапливается достаточное количество публикаций в научных журналах, чтобы признать преобладание сильных недостатков алкоголя над его слабой терапевтической пользой.
В 1864 г. в журнале Lancet публикуются результаты исследования эффективности алкоголя при лечении тифа. Смертность в группе пациентов с высокой температурой, получавших 0,5–1 унции (15–30 мл) бренди каждый час, в 2,5 раза превышала смертность в группе не получавших алкоголь вовсе или получавших в виде исключения, а у детей эта разница была огромной — получавшие алкоголь умирали в 17 раз чаще[82].
Вопрос оставался дискуссионным вплоть до первых десятилетий XX в. В 1880–1890-х гг. в медицинских журналах публикуются статьи с разбором химического состава различных сортов вина. Обычно в этих статьях делается вывод — если уж пить, то только высококачественные напитки. Примечательно то, что дорогие вина рекомендуются при лечении неврастении, болезни высшего и среднего класса, чьи представители и без совета врача пили первосортный алкоголь[83].
Урбанизация изменила имидж силы и здоровья. Джон Буль, английский символический аналог американского Дяди Сэма — силач, толстяк и любитель пива, проживает в сельской местности. В городе другой рабочий режим и другие условия труда. Помещение заводского цеха защищает от влияния погоды, соответственно, снижается потребность в алкогольных горячительных или прохладительных напитках. К тому же есть альтернатива в виде горячего чая и кофе. В какой-то момент английские торговцы чаем и кофе оказались более влиятельной силой в деле борьбы с пьянством, чем врачи.
Из рациона пациентов психлечебниц алкоголь исключают не под влиянием трезвеннического движения. Психиатрия медленно продвигалась от моральной терапии к медикализации психопатологии. Моральная терапия была нацелена на создание благоприятствующих выздоровлению бытовых условий. В реальности лечебницы мало чем помогали серьезно страдающим людям. Это были приюты, убежища для душевнобольных, порядки в которых могли выглядеть сомнительными с терапевтической точки зрения. Чем больше они становились похожи на медицинские учреждения, тем у́же становилось пространство для реализации утопической программы моральной терапии.
Не трезвенническая идеология влияла на решения руководства психлечебниц, а соображения финансового характера. На сырье для пивоварни или на закупку готового пива тратилось очень много денег. Этот аргумент был важен для администрации, а что касается врачей, то они побаивались отменять алкоголь, думая, что у пациентов начнется синдром отмены. К 1880-м гг., когда накопился опыт, стало ясно, что исключение пива из больничного меню никому не вредит. В 1880 г. вопрос был закрыт, пиво исчезло из обычного рациона английских психлечебниц.
Правда, алкоголь все же остался в качестве одного из лечебных средств. В одной английской лечебнице около 1890 г. использовалась такая микстура для лечения депрессии: говяжий чай, бульон, заварной крем, бренди, темное пиво, фруктовое пюре. Если не было возможности ввести эту смесь перорально, коктейль бренди с мясом вводился непосредственно в прямую кишку[84].
Лечение психических заболеваний алкоголем вряд ли можно отнести к распространенным и типичным методам психиатрии XIX в. Английский врач Джозеф Кокс в 1806 г. предлагал такое лечение, но его мало кто принял всерьез. Кокс отталкивался от собственных наблюдений за пациентами с меланхолией, чье состояние со временем изменялось, и у них начиналась мания. За приступом мании следовало выздоровление. Кокс предположил, что такого эффекта можно достигнуть, вызвав маниакальную возбужденность с помощью алкоголя.
В XX в. алкоголь пробовали применять приблизительно с той же целью, с которой экспериментировали с ЛСД — для облегчения общения пациента с терапевтом. Первые публикации на эту тему появились в XIX в. Отто Обермейер, врач из Берлина, в 1873 г. поделился с научным сообществом результатами алкоголизации тех пациентов с меланхолией, кто отказывался вступать в диалог. Ежедневное употребление 100 мл 30-градусного алкоголя привело к тому, что пациенты через несколько недель открывались врачу[85].
Советские ученые для того, чтобы «победить психическую сопротивляемость шизофреников, установить с ними лучший контакт»[86] использовали несложную технику растормаживания «ступорозных, малодоступных и малоразговорчивых» пациентов — около 15 мл 96-процентного спирта с несколькими повторениями с интервалом 15 минут. Алкоголь пробуждал двигательную активность: «Мимика оживляется, глаза блестят, появляется улыбка, иногда громкий смех… В одном случае тяжелой кататонии[87] у больного, который в течение года не открывал глаз, удалось после второй порции алкоголя поднять веки, после чего больной дольше часа сидел с открытыми глазами»[88].
Доступность внутреннего мира, в соответствии с принципом «Что у трезвого на уме, у пьяного на языке», тоже повышалась: «Замкнутые больные, обычно скрывающие свои бредовые идеи и переживания, начинают охотнее о них говорить… Под влиянием «пробы с алкоголем» больные охотнее говорят вообще о себе, в том числе и о своих «комплексных» переживаниях… Правда, эти изменения психики длились недолго, и несколько часов спустя можно было наблюдать этих же больных в характерном для шизофрении состоянии замкнутости, индифферентности, малодоступности, аутизма и гипокинеза»[89].
Если пациент отказывался пить, можно было использовать внутривенное введение. В экспериментах, проводившихся в Ленинграде в 1933–1934 гг., водный раствор с 20-процентной концентрацией 40-градусного напитка в дозах от 100 до 500 мл медленно, в течение 20–60 минут, вводился в вену пациентам с кататонией и мутизмом[90]. На время действия алкоголя пациентам возвращалась способность говорить и жестикулировать[91].
Алкоголь в таких экспериментах не рассматривался как лекарство, воздействующее на причины болезни. От него ожидали растормаживающего эффекта, под влиянием которого у пациента «развязывается язык». Комбинация приема психоактивных веществ с психотерапевтической беседой — вероятно, один из самых известных народных способов оказания психологической помощи — необязательно включала в себя алкоголь. Например, британский врач Д. С. Хорсли, автор термина «наркоанализ», перед началом сеанса психоанализа делал пациентам инъекцию пентобарбитала[92].
У алкоголя двойственное действие — сразу после приема он обычно производит стимулирующее действие, а в долговременной перспективе работает как седатив. Шотландский врач Джон Браун (1735–1788) считал, что алкоголь лучше всего использовать для стимуляции. В его системе все болезни объяснялись недостаточной или избыточной стимуляцией организма. Чрезмерное возбуждение — причина «стенических» состояний, слишком слабая стимуляция — причина «астенических» болезней. Обычно люди болеют и умирают из-за низкого уровня энергии, поэтому препаратом первой линии, как сказали бы сейчас, должен быть алкоголь. При «стенических» состояниях Браун рекомендовал кровопускание. Система Брауна получила особенную популярность за пределами Британии, в Германии и Италии[93]. В британской медицине в 1830–1850 гг. лечение, направленное на ослабление стимуляции, уступило место средствам, от которых ждали обратный эффект. Кровопускания стали применяться реже, алкоголь назначали чаще.
Ежедневное распитие спиртных напитков в психиатрическом стационаре — практика, удивляющая своей абсурдностью, ведь известно, что алкоголь, являясь психоактивным веществом, может ухудшать состояние психически больного или провоцировать начало болезни. Вопрос в том, насколько убедительными были доказательства такого действия алкоголя, собранные в середине XIX в. Статистика, накопившаяся в лечебницах викторианской Англии, недвусмысленно указывала на наличие связи между употреблением спиртных напитков и нервными срывами. Алкоголь относили к группе физических причин проблем с рассудком. В ту же группу, помимо других факторов, причисляли солнечный удар и мастурбацию. Но чаще всего на употребление спиртного смотрели как на сопутствующий фактор, а не как на главную причину психической болезни.
Причины многих психических расстройств остаются неопределенными и в наши дни, но о них, по крайней мере, рассуждают без той умилительной наивности, которую можно иногда встретить в исторических документах середины XIX в. В нью-йоркской больнице в 1845 г. были систематизированы причины психических расстройств содержавшихся в ней пациентов. В числе причин: потеря имущества, чрезмерное усердие в учебе, переживания из-за политики, обманутые надежды. Один пациент сошел с ума после того, как искупался в холодной воде[94].
ebooksa