«Ах-ох, этот ребёнок столь очарователен в своей наивности…» – посетовал про себя Шэнь Цинцю, мысленно краснея ещё сильнее. Поспешно отвернувшись, он обратился к Ша Хуалин:
– Барышня Ша, вам подобает лучше следить за своими подчинёнными. Если вы не в силах стерпеть поражение, к чему тогда было затевать эти три поединка?
Та тоже никак не ожидала, что всё кончится этим; попав в столь неудобное положение, она хотела было загладить вину парой любезных фраз – кто же знал, что в этот самый момент ситуация в корне переменится?
Лежавший без сознания старейшина Тяньчуй внезапно вскочил на ноги и с новой силой устремился к Ло Бинхэ!
Шэнь Цинцю уже лишил старейшину демонов молота, неужто тот вознамерился раздавить Ло Бинхэ своим телом?
При взгляде на руки демона, раскинутые словно для объятий, в мозгу Шэнь Цинцю будто сверкнула молния, которая, мигом скакнув от заключения к заключению, заставила его покрыться холодным потом!
Чтоб тебя, у него ж все доспехи покрыты отравленными шипами!
Нерушимый закон «бессмертия золотого тела» главного героя тотчас вылетел из памяти Шэнь Цинцю – в критический момент он вновь непроизвольно заслонил собой Ло Бинхэ.
Выхватив из ножен меч Сюя, Шэнь Цинцю вонзил сияющее лезвие в огромное тело старейшины Тяньчуя, однако демон и тут не отступил: полагаясь лишь на грубую силу и мощь, он продолжал напирать, невзирая на рану. Словно преисполнившись внезапного восторга, он устремился вперёд – и благодаря этому импульсу меч пронзил массивное тело старейшины насквозь. Лицо демона исказил свирепый оскал, и он в последнем порыве бросился на Шэнь Цинцю.
Тот мгновенно сориентировался, тут же отпустив рукоять. Увы, было уже слишком поздно.
Невыносимая боль ожгла правую руку, и холод разлился от сердца до пят.
Упавший на землю Тяньчуй разразился яростным хохотом, выплёвывая кровь:
– Шэнь Цинцю закопают вместе со мной, ха-ха-ха! Это того стоило! Это того стоило!
– Учитель! – воскликнул Ло Бинхэ, схватив Шэнь Цинцю за пострадавшую руку. – Он ранил вас?!
– Ничего подобного, – заверил тот, вырываясь из хватки ученика. – Не слушай его, он просто хочет раздуть панику. – Затем Шэнь Цинцю опустил голову, мельком взглянув на руку, – и перед его внутренним взором понеслась бесконечная строка из «Блять! Блять! Блять!», заполнив всё поле зрения.
Тыльная сторона руки до самого плеча была покрыта крохотными ранками от уколов, которые уже начали стремительно краснеть!
По счастью, сам он не страдал трипофобией[77], но вот Ло Бинхэ при виде этого мигом побелел.
Никому не дано было услышать бушующий в сердце Шэнь Цинцю шторм. «Да твою ж налево! – негодовал он. – В который уже раз ты падаешь в яму, выкопанную главным героем?! Сказано же, что он не может умереть, ясно тебе?! Не может! А ты всякий раз набиваешься к нему в спасители – вот зачем, спрашивается, чтоб тебя?»
Хоть старейшине Тяньчую и пришлось пасть жертвой сюжета, став козлом отпущения, всё же это была жертва-тяжеловес. Не теряя присутствия духа, он самодовольно заявил:
– Этот старик никогда не раздувает панику понапрасну. Сей яд неспроста зовётся Неисцелимым – с ним невозможно совладать. Так что успокой сердце и готовься к смерти, глава пика Шэнь!