– Ты-то! – Цицианов стал терять терпение. – Степан Елисеевич, давай подвесим его на дыбу. Пусть палачи поработают. Сразу соловьем запоет!
– Да ты чего, ваше благородие? За что на дыбу-то? – вскричал истопник. – Я ведь ту девку не убивал! Мое дело сторона.
– А кто убивал? – спросил Соколов.
– Барыня тогда осерчала на девку. Та полы плохо вымыла, и барыня её ударила несколько раз.
– Ударила чем?
– Дак рукой. Чем еще?
– А в руке что было? У барыни было что-нибудь в руках?
– Дак лозина была вроде бы. Сухая лозина. Вот она и стала её лозиной хлестать.
– Степан Елисеевич, да мужик все врет! – вскричал Цицианов. – Барыни своей боится и врет. Какая лозина могла быть возле камина, сам подумай. Подле каминов дрова складывают. И схватила Салтыкова полено! Полено не лозину. Иван Иванович, так и пиши поленом она била Аксинью. Врач показал, что на теле убитой были многочисленные синяки и ссадины. От лозины того быть не могло.
– Да я так и пишу, что было полено. Это всякому понятно, – сказал Иванцов.
Вмешался Соколов:
– Иван Иванович! Не искажай показаний. И ты, князь, полегче. Михеев ничего не сказал про полено!
– Степан Елисеевич, он барыни своей боится как огня вот и все. Ты разве не видишь? Нам показания нужны или завтра нас прижмут. Не позабыл про сие?
– Ладно, оставь как было, Иван Иванович, – согласился Соколов. – Пусть будет полено. А волосы кто на голове у Аксиньи выдрал? Скажи нам, Лукьян.
Михеев боясь дабы и палачей возражать не стал. Пусть себе пишут что им надо.
Соколов повторил вопрос:
– А волосы на голове у Аксиньи кто выдрал?
– Волосья-то? Дак кто его знает? Того я не видал.
– Значит, твоя барыня Дарья Николаевна Салтыкова волосья на голове у девки не рвала? Так?
– Истинно так, барин.