Всегда было интересно, у всех ли родители проворачивают раз за разом эти штуки или мне одной так повезло?
Она как будто патологически неспособна просто сказать что-то вроде: „Ты хорошо выглядишь сегодня“. Ни слова больше. Если вдуматься в прозвучавшую формулировку, что получится? Что обычно я выгляжу не женственно/менее женственно. Что выглядеть не женственно – это однозначно плохо, но что на этот раз я оправдала-таки мамины ожидания.
Если бы кто-то читал это… А вдруг кто-то и вправду читает? Если так, то привет тебе, незнакомец, и слушай, а кто вообще разрешил тебе совать свой нос в мой личный дневник? Ну да черт с тобой… Так вот, тебе может показаться, что я преувеличиваю, ищу скрытые смыслы там, где их нет… Но поверь, это не так. Попробуй прожить всю жизнь в атмосфере подколок, недоверия, шуточек, издевок и посмотри, что начнешь тогда выискивать в чужих словах сам.
Я ехала в школу на троллейбусе…
Мысль скачет совсем тяжело, думать сегодня да и писать тоже, сама не знаю почему надо. НАДО уже взять себя в руки.
В троллейбусе среди прочих троллей сидели двое – мать и сын, мальчик лет, наверно, двенадцати или тринадцати. Они ехали долго и сидели напротив меня, и, клянусь, всю дорогу она не затыкалась.
„Вечно уткнешься в свой планшет, а книжку почитать тебя и не заставишь… В школу едешь молча и домой тоже, уткнешься в этот свой… Тебе слова не скажи… Я тебе сто раз говорила…“
О, я клянусь, она получала наслаждение.
Она выкручивала ему мозги так, как иногда это делают девушки своим парням, вот только он не имел ни малейшей возможности защититься. Кроме наслаждения в ее голосе звучало еще кое-что – настоящая ненависть.
Я хотела пересесть, и в этот момент в троллейбус зашла девушка с маленьким ребенком. И она кричала на него.
„Ты специально, да? Специально? Специально? Не мог потерпеть до дома?..“
Ребенок плакал.
Мне хотелось бы сказать тебе, неведомый читатель, что я преувеличиваю или вижу только плохое. Но знаешь что? Я наблюдаю за родителями и детьми в транспорте – наблюдаю сознательно, как настоящий исследователь, уже года два, не меньше.
За все это время я видела мать с детьми, на которую было приятно смотреть, один раз – вот такая невеселая статистика. Она ехала с двумя детьми, наверное, из театра, потому что они обсуждали спектакль. Она слушала их, задавала вопросы и улыбалась – всего-то. Дети улыбались в ответ. Они были спокойными. Такими спокойными.
На что на самом деле мы можем рассчитывать, если даже тут, в самом очевидном месте, чтобы искать, невозможно, невозможно найти.
Я вышла на остановку раньше и пошла гулять в парк. У меня с собой была булка, и я ее всю раскрошила уткам. Утки склевали все и были какими-то ненастоящими. Я сидела на скамейке, пока не начало темнеть. Еще пошел дождь, и волосы снова стали выглядеть как обычно.
Надеюсь, из школы не станут звонить – на это просто нет сил».
Глава V
«Даже ненастоящая, придуманная любовь, просто фантазия о боли, которую испытать невозможно, если ты – кит, парящий в темноте и тишине собственных песен, разрывает на части…
Каково же приходится тем, кто решается разорвать тонкую нить, отделяющую то, что внутри, от того, что снаружи? Душу от тела, жизнь от реальности?