– Мне пора идти. Советую и вам последовать моему примеру. Они скоро будут здесь.
– Они?
– Да. Псы господни, я полагаю… Волки, рыщущие во мраке этой вечной ночи… Как правило, они гонят оленя, но я не стал бы проверять, заинтересует ли их иная добыча.
– Э… Понятно. – Марина постаралась как можно незаметнее подтянуть пижамные штаны. – Тогда пойдемте. – Сон ли, не сон – вой звучал достаточно недружелюбно, и встречаться с «псами господними» не хотелось. – Я же могу пойти с вами?
– Разумеется. – Незнакомец слегка поклонился и кивнул в сторону, противоположную той, откуда явилась Марина. – Я собирался идти туда, к морю. Сегодня у берега – Ночь матерей, и я подумал, что могу найти там то, что ищу. Возможно, там и вы тоже найдете, что ищете.
Марина последовала за незнакомцем, чувствуя, как босые ноги, утопающие во мху, мерзнут все сильнее. Воздух в лесу по-прежнему был спокоен, поэтому казалось, что холод приносит с собой низкий вой, который монотонно плыл и плыл среди спиралей деревьев. С каждым новым звуком Марина чувствовала, как холодеет живот и привстают тонкие волоски на шее и руках. Она плюнула на то, чтобы убеждать себя, что во сне бояться нечего. Блуждать так блуждать, бояться так бояться, если это даст хоть какую-то надежду на возвращение Ани домой. Несколько раз она прокрутила эту мысль в голове. Если это сон – бояться нечего, стоит потерпеть, особенно если это поможет найти Аню. Но как сон может помочь ее найти? И, если не может, не стоит ли остановиться, лечь на мох и дождаться обладателей протяжных звериных голосов, чтобы вернуться домой? По опыту Марина знала: со смертью во сне сон всегда заканчивается.
Вот только – как и положено во сне – она уже не была так уверена, что это сон. И еще – как и положено во сне – не была уверена, что хочет обратно, а главное, что, если и хотела бы, – это самое обратно для нее все еще существует.
Мысли медленно плыли в голове по спирали, дробились маленькими кусочками из калейдоскопа…
Провожатый Марины шел молча, и даже его спина казалась серьезной, сосредоточенной. Он выглядел глубоко погруженным в собственные мысли, и все же, спустя, наверное, полчаса пути через лес, Марина решилась прервать молчание:
– Простите, вы не знаете… Там, у моря, одежду можно найти?
Он вздрогнул, как от удара, остановился как вкопанный, медленно обернулся, а потом вдруг рассмеялся с выражением облегчения на лице.
– Ах, это вы… Простите. Представьте, забыл, что вы тоже здесь. Привык, что я здесь один.
– Один?.. – Марина запнулась, нервно потерла ладони одну о другую. – Подождите, в смысле, вообще один? Тут, кроме нас, никого?..
– О нет. – Он качнул головой. – Страна сна густо населена… Скоро вы сами убедитесь. Но я предпочитаю одиночество. Моя жизнь здесь – если это можно назвать жизнью – проходит в ожидании, а ждать лучше всего одному.
Продолжая говорить, они снова пошли в глубь леса, но Марина заметила, что в закрученных ветвях начинают появляться просветы – теплые, рыжевато-кирпичные, как свет от живого огня.
– Вы спрашивали про одежду, думаю, можно будет попробовать найти что-то для вас. Думаю, там же вы узнаете, куда двигаться дальше. Многие приходят на Ночь матерей. Берег не бывает пустым – никогда.
– «Никогда»?.. То есть… Вы здесь давно, так?
Провожатый пожал плечами:
– Время здесь текуче. Я не знаю, что означает ваше «давно», как и не знаю, что это значит здесь. Для меня слово «давно» давно потеряло смысл. – Он негромко рассмеялся. – Хотя вначале я вел счет времени. Сразу после того, как… – Он запнулся и умолк.
– После того как… – осторожно подсказала Марина, и он вознаградил ее взглядом, полным возмущения. Она вдруг почувствовала себя так, как будто, сама того не зная, допустила чудовищную бестактность.