– Пожалуйста, – наконец сказала Марина, – давай вернемся домой. Ведь я нашла тебя… Ведь я же нашла тебя. Ан… Анна. Аня. Или как ты хочешь, чтобы я называла тебя… Мне все равно. Только, пожалуйста… Анечка… Давай вернемся домой.
Лицо Ани исказила гримаса боли – как в детстве, когда она обжигала ручку крапивой, – а сразу вслед за тем оно разгладилось, только рот горестно изогнулся.
– Я знаю, мама, – тихо сказала она. – Я знаю… Что тебе все равно. Тебе всегда было все равно, как бы ты ни старалась. – Она прикрыла глаза, провела ладонями по бархату платья, а потом кивнула Провидице.
– Перед твоим взором, великая Провидица города Нет. Ты видела и слышала то же, что и я. То, что было нужно, не было сделано. То, что было нужно, не было сказано.
Кристалл во лбу Провидицы мигнул тусклым светом.
– Это так, – прошелестела она.
– Я сдержала слово. Ты сдержи свое. Мое право остаться утверждено. Скажи, Провидица. – Голос Ани дрогнул, и на этот раз Марина увидела много чувств на ее лице. Пауза, перед тем как отозвалась Провидица, оказалась слишком мала, чтобы различить их все. – Скажи, что это так.
Все замерло. Замок и глаза на его стенах, коконы под потолком, ветер за его пределами. И Марина тоже замерла – потому что, как она ни старалась, у нее не выходило выдавить ни слова. А потом Провидица кивнула:
– Да. Да будет так.
– Да будет так! – закричал замок, и Аня тоже закричала – высоко, ликующе, как чайка, а потом все смешалось, полетело кувырком – глаза, свет и тень, красные спазмы замка, Провидица, размахивающая длинными ногами, коконы, сквозь которые проступали чьи-то лица, ветер, который выл и выл, кошка, похожая на ложку, длинная черная коса… В этой круговерти – всего на мгновение – Аня оказалась очень близко к Марине. Так близко, что можно было прикоснуться к ней, получись у Марины протянуть руку.
Глядя в темные колючие глаза, она видела сразу много разных Ань – крохотную, красную от плача, Аню побольше со сладкой ватой в руках, угловатую угрюмую Аню… Она знала: нужно только протянуть руку, только коснуться ее, всего лишь один-единственный раз коснуться, дотянуться до нее, ее муки, ее дочери, ее ребенка – и она сможет, наверняка сможет, точно сможет вернуть Аню домой.
Она не смогла дотянуться.
В алом завихрении промелькнул на мгновение и тут же пропал легкий, быстрый олень.
– Послушай, – прошептала Аня, и ее голос был одновременно голосом ветра и красных стен. – Ты можешь идти. Уходи. Уходи отсюда и больше не возвращайся, слышишь, не пытайся найти дорогу сюда… Пожалуйста.
На мгновение, всего на одно мгновение, и совсем немного – но ее рука сдвинулась, сдвинулась в сторону Марины. Она видела это, точно видела… А потом все исчезло в яркой вспышке бледного голубого света.
Дневник Марины
…Вот что случилось тогда, до того как я открыла глаза под кроватью, а по часам получалось, что времени прошло не больше часа.
Если рассказать кому-то, подумают, что я сошла с ума или уснула, но я понимаю, что это не так, потому что можно ли вообще поверить в настолько яркий и подробный сон?
Я понимаю, что видела ее, в самом деле видела… Я больше не жду, что ее найдут.
Вот что еще я понимаю: нужно жить дальше. Я пишу эти слова, а в них нет никакого смысла.