– Когда вас стало так много? – Кая запнулась.
– Не стесняйся, спрашивай, – подбодрил Ган, поняв ее затруднение. – Если бы я вам не доверял, не вез бы к себе домой.
– Ты сказал, вас больше сотни, а Саша говорила о небольшой группе.
– То тут, то там. Люди присоединяются к общине, когда видят, что дела идут хорошо, – неопределенно отозвался Ган. – Начинали мы, правда, малым числом. Главным был мой дядя – ну, так все считали.
– То есть?
Ган пожал плечами и причмокнул, подгоняя лошадь:
– Дядя был старше меня вдвое. По факту все решения принимал я, но это не заявлялось в открытую. Скоро после того, как мы пришли сюда, дядя погиб, и меня выбрали главным, несмотря на непростительную молодость. Дядя говорил, этот недостаток однажды проходит – у тех, кто умен, конечно.
Некоторое время Кая помолчала из уважения к его утрате, а затем заговорила снова:
– Выбрали?
– Да. Тогда нас было немного, решения принимались совместно.
– А сейчас?..
Ган улыбнулся:
– Общины, в которых решения принимаются совместно, долго не живут. Я забочусь о своих людях.
Кая промолчала. Ее смущала открытость Гана, непривычная, обезоруживающая… Каю настораживала откровенность.
На мгновение она почувствовала, как в душе начинает ворочаться, разминая затекшие лапы, паника – их везли неизвестно куда люди, о которых она ничего не знала. Рюкзак с драгоценным грузом – в чужих руках… Но почему-то – и это было самым странным из случавшегося с ней за последнее время – Кая чувствовала себя в безопасности. От Гана, который крепко держал ее, шло тепло; лошадь шла медленным, размеренным шагом, и Каю заклонило в сон. Страх потерять контроль царапнул легко, как ветка ночью по стеклу, а потом она задремала.
Община оказалась большой – когда Кая открыла глаза, ворота за ними уже закрылись. Как и говорила Саша, это место было сделано на базе брошенной давно общины – некоторые дома были построены давно, а потом починены, однако большая часть зданий была отстроена заново. Это казалось необычным – чаще люди предпочитали найти заброшенный коттеджный поселок или городок (достаточно небольшой, чтобы выжить успевшую обосноваться там нечисть). Это было проще, чем строить заново, но жители Агано не искали легких путей. Кая успела краем глаза заметить длинные ряды парников по левую руку от ворот и низкие длинные конюшни – по правую. Сразу от ворот шла главная улица, от которой вправо и влево уходили ответвления с маленькими дворами у каждого из тесно стоящих домов. Дома, в основном одноэтажные, были разномастными: каждый строился на свой лад. В глаза бросались яркие стены – зеленые, желтые, голубые. В Зеленом дощатые стены покрывали чем попало, чтобы защитить от сырости и насекомых.
А еще здесь были люди – много людей. Навстречу всадникам выбежала стайка детей; у них под ногами, заливаясь лаем, вилась лохматая белая собака. Полная женщина с ведром помахала близнецам рукой, и они синхронно махнули в ответ. От толпы мужчин, бурно обсуждающих что-то у парников, отделился один, с черной окладистой бородой, и быстро подошел к ним.
– Князь! Очень удачно. Нам нужно твое слово, – он кивнул Кае, словно они были старыми знакомыми, а потом требовательно уставился на Гана.
– Хорошо, – бодро отозвался Ган. – Рассужу по справедливости. Но сперва позовите костоправа – со мною раненая девица.
Бородач кивнул и опрометью бросился в сторону голубого здания с аккуратным красным крестом над дверью.