Сердце Стужи

– Так тебе надо быть инженером, а не разучивать фокусы. – Ульм осёкся. Это прозвучало не шутливо, а жестоко.

Сверчок вспыхнул, а потом покачал головой.

– Может, и так. Но пока я не инженер – покажешь? Ты обещал.

Унельм показал ему три новых трюка, а потом полез в карман за кошельком.

– Слушай, Сверчок… Я ведь не за этим пришёл. Я хотел сказать спасибо за то, что ты мне тогда помог.

Сверчок изо всех сил замотал головой – Унельм испугался, что она вот-вот отвалится.

– Да брось. Если бы не ты, я бы этих денег не заработал. Так давай их разделим. Это будет честно.

Но мальчик всё мотал и мотал головой, а потом произнёс что-то так тихо, что Унельм поначалу не расслышал – и переспросил.

– Я говорю: если возьму, ты ведь больше не придёшь сюда, так?

– Что за глупости, – сказал Унельм сердито, хотя что-то внутри дрожало и болезненно сжималось, как в детстве, – как одно с другим связано? Бери, и всё тут.

Но Сверчок согласился принять лишь часть того, что предлагал ему Унельм.

– Всё равно если будет так много, заберёт.

– Кто заберёт? – Но Сверчок только рукой махнул.

– Слушай, – спросил Унельм, подливая им обоим ещё чая – к странному вкусу, который объяснялся, наверное, давно немытым чайником, он уже притерпелся, – помнишь, ты говорил, что тот человек… умер «неправильно». Что ты имел в виду?

Сверчок наклонился над тарелкой ниже, как будто надеясь спрятаться среди объедков.

– Ну… Ты ведь и сам заметил, а? Он ведь обмяк-то, этот мужик, ещё до того, как тот дядька выстрелил.

– Как… до того? – и тут же Унельм понял, что это правда. Ощущение неправильности, преследовавшее и его самого, получило объяснение. Тогда он и вправду почувствовал, как ослабели руки напавшего, а потом – только потом – услышал выстрел.

– Я и говорю, неправильно, – пробормотал Сверчок. – Только не будем об этом больше. Ладно? Мне это не нравится. Меня это напугало. А тебя нет? Да и ведь ты того мужика не знал, к тому же он ещё и бить и душить тебя кинулся…

– А ты его знал?

– Ну не то чтобы. Но видел несколько раз. В праздник единства Кьертании, когда он те глаза продал, он в «Хладе» на радостях всех угощал. И меня тоже угостил. Купил мне вот такенную кружку…