– Становись в очередь, – вот уже в который раз предложила я очередному своему врагу. И мрачно подумала, что врагов стало как-то слишком уж много.
– То есть, по-хорошему ты проклятие не снимешь?
– Да нет никакого проклятия, Савар! Уж точно не от меня! Мы и думать о тебе забыли, представляешь? Вот так, восемь лет совместной жизни забыли за несколько дней. Хреновый из тебя был отец, муж и любовник. Понимаешь? Возвращайся домой, а дорогу сюда забудь.
Я изо всех сил хлопнула дверью, и дом отозвался мимолетным гулом. Савар кричал что-то еще, но вскоре ушел. Я так и стояла у двери, прижавшись лбом к прохладной деревянной поверхности. Роберт молчал, а я не знала, как объяснить ему все то, что он услышал.
– Он уехал, – мужчина задернул занавеску на окне и положил руку на мое плечо. – Ты в порядке?
– Я объясню все позже, – прошептала хрипло, выпрямляясь. Взгляд прятала, не хотелось смотреть в глаза Роберту.
– Что именно? Я ничего не спрашивал, и ты не должна ничего говорить, пока сама не захочешь.
Я вскинула голову, неверяще взглянула в обеспокоенное лицо мужчины.
– Ты в порядке? – повторил он.
Медленно кивнула. Роберт улыбнулся и притянул меня к себе.
– Видел клецки в тарелке, а я жутко голоден. Угостишь?
– Конечно… Садись за стол.
Вероника молча сверлила взглядом окно, сидя на подоконнике. Роберт ел остывшие клецки, а я кусала кончики пальцев, стараясь не ходить туда-сюда по кухне и вести себя расслабленно. Но как, черт возьми, можно было казаться спокойной, если в голове такой бардак? Почему Роберт не стал ничего выяснять? Будь я на его месте, меня бы разбирало любопытство вперемешку со страхом!
“Ты не на его месте”, – хмыкнул внутренний голос. – “Откуда тебе знать причины, по которым он ничего не торопится спрашивать”?
– Вкусно? – зачем-то задала я совершенно глупый вопрос. Кусочки теста, сначала сваренные, а после обжаренные, на вкус не отвратительны, но и искусной кулинарией их не назовешь.
Роберт, впрочем, довольно зажмурился:
– Я никогда раньше не пробовал ничего подобного. Что это?
– Просто тесто.
– Любопытно…
– Мам, папа! – вскричала молчавшая до этого Вероника.