– Ага, почти, – ворчал Гаскон, выдергивая гвоздь из штакетины.
Я наблюдала, как мужчина собирает разбросанные по двору инструменты. Все хотела заметить на его лице недовольство из-за того, что приходится работать на благо чужой ему семьи, но его взгляд был сосредоточенным, а уголок губ вздернут вверх, будто Роберт старался прикинуть в уме, куда лучше отнести молоток и пилу. Он посмотрел на забор, отошел на два шага назад и посмотрел снова, довольно потирая ладони. Ему на самом деле нравилась эта благотворительность?
– Роберт, – отвлекла я его от разглядывания творения рук своих. – Вы уже говорили с Шерпом и Фионом насчет строительства дома для вас?
– Пока нет. Гаскон сказал, что я ему не мешаю и могу оставаться столько, сколько захочу.
– Это правда! – крикнул парнишка, совладав наконец с неровно приколоченной доской. – У меня комната лишняя, а до женитьбы еще четыре года.
– Ты уже выбрал невесту? – удивился Роберт.
– Родители невесты меня выбрали, – хохотнул он. – А мне-то что? Лелька хорошая, хоть и старая.
Во дворе повисла тишина. Даже Вероника замерла с недоуменным выражением на лице.
– Старая?.. – переспросил Роберт.
– Ей почти восемнадцать, – рассмеялась я. – Гаскон! Она всего на четыре года старше тебя, ну какая старая?
– Ты ей так не скажи, – сурово проговорила Вероника, показывая Гаскону кулачок.
Со смехом и шутками мы решили, что Лелька и правда старая. Как так получилось? Наверное, Гаскон имел способности к убеждению.
Собрав все инструменты, парни вымыли руки, взяли острогу, сачок и ведро, и пригласили нас с Вероникой на рыбалку. А почему мы должны были отказаться от рыбки на ужин? Отказываться не стали, и компанией потянулись на реку.
Гаскон вооружился сачком. Зашел в воду по колено недалеко от берега и, склонившись над волнами, принялся всматриваться в них. Рыбы его испугались и уплыли, но он ждал других. Роберт же с видом заправского охотника раскинул руки в стороны – в одной он держал острогу, второй удерживал равновесие. Мы с дочерью просто плескались в прохладной воде, и наверное, распугивали рыб.
Когда через какое-то время ни одной рыбины так и не было поймано, я увлекла Веронику на берег, и дело пошло. Одна, вторая, третья – это поймал Гаскон. Он умел ловить рыбу, чего нельзя сказать о Роберте. Новенький будто впервые в жизни держал в руках острогу, хотя, надо признать, держал ее уверенно.
Пока он безрезультатно болтал своим оружие в воде, я его рассматривала. Ну нормальный же мужик! Только почему-то каждый раз, как я его видела, в моей душе начинало ворочаться какое-то совершенно безосновательное чувство опасности.
Наверное, это все из-за Савара. За восемь лет он достаточно сильно подорвал мое доверие к мужскому полу. А реакция на Роберта обусловливалась тем, что он мне понравился. Понравился, но я не смогла бы ему довериться, даже если бы у меня появился хоть крохотный шанс на то, чтобы завладеть его вниманием. Оттого и реакция такая – защитная. Так я решила для самой себя и перестала думать, что было бы, если бы я вдруг смогла понравиться Роберту.
Моя заниженная самооценка не позволяла мне даже представить себя рядом с ним… А вот у Катарины с самоуверенностью все было в порядке. Я увидела ее, еще когда мы выходили из деревни, а теперь заметила в деревьях мельтешение ее красного платья в крупный желтый горох. Довольно нарядное платье, надо сказать, в таком каждый день по деревне не ходят.
– Ой, а вы что тут делаете? – выскочила она на полянку, улыбаясь во весь рот. Выглядела при этом максимально по-дурацки – хлопала ресницами, пытаясь строить глазки Роберту и не обращая внимания на остальных.
– Мам, это же та тетя? – спросила Вероника шепотом.