Туман над Смородиной

— Твои слёзы всегда были приятнее на вкус, чем его, — признался он, — но от них всегда было отчего-то больнее. — не медля больше ни секунды, он встал, расправив плечи, — Надо спешить, вставай, — сказал фамильяр и протянул своей ведьме тёплую ладонь.

Глава 27

Тумун не спеша шёл по узкой тропинке, давая себе передышку от долгого бега. В голове вереницей крутились мысли и образы: заплаканные и напуганные глаза Агены переменялись словами Креслава о том, что Феникс, не принявший помощь сто пятьдесят лет назад, был «глупцом и самодуром».

Что ж, теперь выходило так, что Тумун и сам был таким же.

Лес вокруг отчего-то предстал перед ним незнакомым, чужим этой ночью, он не узнавал окружающие его пейзажи, а знакомые тропы вели в неверных направлениях. Казалось, даже звуки были совсем неправильными — ночные птицы пели свои песни будто бы задом наперёд, а ветер, прячущийся в кронах деревьев не смеялся заливисто, а натужно гудел, нагоняя мрак.

По спине пробежались мурашки, уходя в пятки и зарываясь в сырую холодную землю.

— Нашёл чего бояться, — сказал он сам себе, распуская закатанные рукава в попытках сохранить ускользающее тепло, — как будто не знал, куда шёл.

Сам для себя Тумун рассудил, что бояться и правда уже было поздно — его душа обещана Смерти за непослушание? Пусть. Даже если бы высшие силы во главе с Предками предложили ему вернуться на пару месяцев назад и не совершать попыток воскрешения, он не стал бы принимать это предложение. Он пытался бы снова и снова, потому что это то, что успокоило бы его совесть, в этом он был уверен.

Мягкая трава под ногами медленно сменилась на шуршащую листву, та сменилась хвоей, и уже через пару минут Тумун ступил на снежный ковёр, устилающий землю. Колдун свёл брови к переносице и напрягся всем телом — пусть он и не узнавал лес вокруг, но до Озера в любом случае было ещё довольно далеко, откуда было взяться снегу?

Где-то справа из кустов вылетела дикая птица, нарушив звенящую тишину вокруг. Тумун остановился, прислушиваясь.

Удар сердца, второй, третий, казались оглушительно громкими, от них почти закладывало уши. Обернувшись вокруг, колдун понял, что не помнит, откуда пришёл. Его следы исчезли со снежной глади, будто их никогда и не было.

За спиной зашуршало, будто дикий зверь пытался прорваться сквозь густую чащу, куда не попадал Лунный свет. А потом раздался крик.

— Тумун! Помоги мне! Тумун!

Сердце колдуна совершило невозможный прыжок внутри его озябшего тела. Не может быть. Агена осталась с Меоном. Ей ничего не должно угрожать.

Она же не пошла за ним?

Нет. Меон бы не позволил, верно? Хотя, судя по всему, все его слова, сказанные Тумуну в нравоучение и назидание всё это время были лишь на половину правдивыми. Колдуну оставалось теперь только надеяться, что то обещание защитить Агену любой ценой не было очередной полуправдой.

— Помоги мне! Тумун! — голос ведьмы звучал надрывно, будто ей причиняли нестерпимую боль.

Тумун сделал глубокий вдох, ощущая, как морозный воздух покусывает лёгкие изнутри, и ускорил шаг в направлении звука.

Нога опустилась в неглубокий снег, оглушающе громким хрустом заставляя лес проснуться от гнетущей тишины. Где-то наверху с ветки оттолкнулась сова, засыпая макушку и плечи Тумуна снегом. Попало, разумеется, за шиворот, и стало ещё холоднее.

Он огляделся. На снежном одеяле сверкали миллионы искорок — снежинок, а вдалеке меж деревьев поблёскивала серебряная гладь Студёного озера, не скованная льдом. Тумун сделал глубокий вдох, успокаивая разгоняющееся сердце.