Роберто Асис посмотрел на мать горящим, трагическим взглядом.
– Утром была минута, когда мне казалось, что я вот-вот умру.
На вдову это не произвело никакого впечатления.
– Все Асисы ревнивы, — отозвалась она. — Это самое большое несчастье нашего дома.
Они замолчали. Было почти четыре часа, и жара уже спала. Когда Роберто Асис выключил вентилятор, весь дом уже проснулся и наполнился женскими и птичьими голосами.
– Подай мне флакончик с ночного столика, — попросила мать.
Она достала из него две круглые сероватые таблетки, похожие на искусственные жемчужины, и вернула флакон сыну.
– Прими и ты, — сказала она, — они помогут тебе уснуть.
Он тоже достал две, запил их водой, которую оставила в стакане мать, и снова опустил голову на подушку.
Вдова вздохнула и опять умолкла в раздумье, а потом, перенося, как обычно, на весь городок то, что она думала о полудюжине семей их круга, сказала:
– Беда нашего городка в том, что, пока мужчины в горах, женщины остаются дома одни.
Роберто Асис уже засыпал. Глядя на небритый подбородок, на длинный, резко очерченный нос, вдова вспомнила покойного мужа. Адальберто Асису тоже привелось узнать, что такое отчаянье. Он был огромный горец, который лишь один раз в жизни надел на пятнадцать минут целлулоидный воротничок, чтобы позировать для дагерротипа, стоявшего теперь на ночном столике. О нем говорили, что в этой же самой спальне он застал со своей женой мужчину, убил его и зарыл труп у себя в патио. На самом деле было совсем другое: Адальберто Асис застрелил из ружья обезьянку, которая сидела на балке под потолком спальни и смотрела, как переодевается его жена. Он умер сорока годами позже, так и не сумев опровергнуть сложенную о нем легенду.
Падре Анхель поднялся по крутой лестнице с редкими ступенями. На втором этаже, в конце коридора, на стене которого висели винтовки и патронташи, лежал на раскладушке полицейский и читал. Чтение захватило его, и он заметил падре только после того, как тот с ним поздоровался. Свернув журнал в трубку, полицейский приподнялся и сел.
– Что читаете? — спросил падре Анхель.
Полицейский показал ему заглавие:
– «Терри и пираты».
Падре обвел внимательным взглядом три бетонированные камеры без окон, с толстыми стальными решетками вместо дверей. В средней камере спал в одних трусах, раскинувшись в гамаке, второй полицейский; две другие камеры пустовали. Падре Анхель спросил про Сесара Монтеро.
– Он здесь, — полицейский мотнул головой в сторону закрытой двери. — В комнате начальника.
– Могу я с ним поговорить?
– Он изолирован, — сказал полицейский.