— Уже недолго осталось, скоро придет пенсия, — сказал полковник.
— Я слышу об этом уже пятнадцать лет.
— Вот именно, — сказал полковник. — Поэтому теперь она не заставит себя ждать.
Жена надолго умолкла. Но когда она заговорила вновь, полковнику показалось, что не прошло и секунды.
— У меня такое чувство, что эти деньги не придут никогда.
— Придут.
— А если не придут?
На это полковник уже не ответил. Первые крики петуха разбудили было его, но он тут же опять погрузился в сон, глухой, без сновидений. Когда он проснулся, солнце стояло высоко. Жена еще спала. Методично, хотя и с двухчасовым опозданием, полковник проделал все, чем обычно занимался по утрам, и стал ждать жену, чтобы сесть завтракать.
Она появилась из спальни с неприступным видом. Пожелав друг другу доброго утра, они сели за стол в молчании. Полковник выпил чашку черного кофе с куском сыра и сдобным хлебом. Все утро он провел в портняжной мастерской. В час дня вернулся домой и застал жену среди бегоний — она занималась починкой одежды.
— Пора обедать, — сказал он.
— Обеда нет, — сказала женщина.
Он пожал плечами и пошел заделывать лазейки в ограде, через которые дети проникали на кухню. Когда вернулся в дом, стол был накрыт.
За обедом полковник заметил, что жена едва сдерживает слезы. Это его встревожило. Он знал ее характер, твердый от природы и ставший еще более твердым после сорока лет горечи и лишений; даже смерть сына не выжала из нее ни единой слезы.
Он посмотрел на нее с упреком. Она закусила губы, вытерла глаза рукавом и снова принялась за еду.
— Ты не считаешься со мной, — сказала она.
Полковник не отвечал.
— Ты капризный, упрямый и совсем со мной не считаешься. — Она положила ложку и вилку крест-накрест, но тут же суеверно разъединила их. — Я тебе отдала всю жизнь, а теперь оказывается, что петух для тебя важнее, чем я.
— Это не так, — сказал полковник.
— Нет, так, — возразила женщина. — Пора бы тебе понять, что я умираю. То, что со мной происходит сейчас, не болезнь, а агония.
Полковник не произнес больше ни слова, пока не встал из-за стола.