– Падре, падре! – позвала она, и ей показалось, будто, зовя его, она зовет свою смерть.
Но падре Анхель ее не слышал. Он уже стучался в дом вдовы Асис, стоявший напротив, и дверь чуть приоткрылась, чтобы впустить его.
На звенящей от птичьего пения галерее лежала в шезлонге вдова Асис. Лицо ее покрывал платок, смоченный флоридской водой. По стуку она поняла, что это падре Анхель, но продолжала наслаждаться коротким отдыхом, пока не услышала приветствия. Она освободилась от платка, и падре увидел измученное бессонницей лицо.
– Простите, падре, – сказала вдова Асис, – я не ждала вас так рано.
Падре Анхель не знал, что приглашен на обед. Немного растерянный, он извинился и сказал, что у него тоже с утра болит голова и он решил перейти площадь до жары.
– Не беда, вам незачем извиняться, – успокоила его вдова. – Это мне впору извиняться за свой вид.
Падре вытащил из кармана истрепанный требник.
– Я могу пока помолиться, а вы отдохните…
Вдова запротестовала.
– Мне уже лучше, – сказала она.
С закрытыми глазами, она пошла в конец коридора и, вернувшись, очень аккуратно повесила платок на подлокотник шезлонга. Когда она села перед падре Анхелем, ему почудилось, будто она помолодела на несколько лет.
– Падре, – ровным голосом сказала вдова, – мне нужна ваша помощь.
Падре Анхель сунул требник в карман.
– Я готов вас выслушать.
– Речь снова пойдет о моем сыне, Роберто Асисе.
Роберто Асис нарушил обещание жене забыть об анонимке и, сделав вид, что уехал до субботы, неожиданно возвратился вчера вечером и до рассвета просидел в темноте комнаты, поджидая предполагаемого любовника жены.
Падре Анхель ошеломленно ее выслушал.
– Но для этого нет никаких оснований, – сказал он.
– Вы не знаете Асисов, падре, – ответила вдова. – Их воображение – настоящая преисподняя.
– Ребекка знает, что я думаю о листках, – сказал он, – но, если хотите, я могу поговорить и с вашим сыном.