– Ни в коем случае, – сказала вдова. – Это подольет масла в огонь. Вот если бы вы коснулись листков в воскресной проповеди – это, я уверена, заставило бы Роберто задуматься.
Падре Анхель только развел руками.
– Это никак невозможно! – воскликнул он. – Нельзя придавать важность неважным вещам.
– Нет ничего важнее, чем предупредить преступление.
– Вы думаете, может дойти и до этого?
– Я уверена, – и думаю, что мне одной не под силу предотвратить его.
Они сели за стол. Босая служанка принесла рис с фасолью, тушеные овощи и блюдо фрикаделек в густом коричневом соусе. Падре молча принялся за еду. Жгучий перец, глубокое молчание дома и растерянность, переполнявшая в этот миг его сердце, вновь перенесли падре в голую комнатушку начинающего священника в знойном полудне Макондо. Именно в такой день, пыльный и душный, он отказался отпевать самоубийцу, которого жестокосердые жители Макондо не хотели предать земле. Он расстегнул воротник сутаны.
– Хорошо, – сказал он вдове. – Постарайтесь тогда, чтобы Роберто Асис не пропустил воскресной мессы. Вдова Асис заверила его, что будут все.
Чета Хиральдо никогда не спала во время сиесты, в этот день они занимались чтением рассказа Диккенса. Доктор лежал на внутренней террасе, отгороженной от патио решеткой, в гамаке и слушал, заложив руки за голову, а жена с книгой на коленях сидела в кресле, и за спиной у нее в ромбах света пламенела герань. Читала она бегло и бесстрастно, не меняя при этом позы, и подняла голову, только когда закончила. Она так и осталась сидеть с раскрытой книгой на коленях, в то время как ее муж умывался под краном. Духота предвещала бурю.
– Длинноват рассказ? – спросила она после молчаливого раздумья.
Точным движением, усвоенным в операционной, доктор поднял голову из-под крана.
– Называется коротким романом, – ответил он, глядясь в зеркало и намазывая волосы бриллиантином, – но я бы его назвал длинным рассказом.
И, продолжая мазать волосы, закончил:
– А критики, наверно, назвали бы коротким рассказом, только слишком растянутым.
Жена помогла ему одеться в белый полотняный костюм. Ее можно было принять за старшую сестру – по сдержанной преданности, с которой она прислуживала ему, по холодности взгляда, старившего ее. Перед тем как выйти, доктор Хиральдо показал жене список визитов – на случай, если кому-нибудь потребуется неотложная помощь, – и передвинул стрелки на часах перед приемной на пять, что означало: «Доктор вернется в пять».
На улице стоял звон от зноя. Доктор Хиральдо перешел на теневую сторону. Его не покидало ощущение, что, несмотря на духоту, дождя к вечеру не будет. Стрекот цикад лишь подчеркивал безлюдность набережной. Корова, снятая с мели и унесенная течением, унесла с собой запах падали и оставила странную пустоту в воздухе.
Его окликнул телеграфист из окна гостиницы:
– Получили телеграмму?
Но доктор Хиральдо ничего не знал о телеграмме.
– «Сообщите условия поставки», подпись – «Аркофан», – отбарабанил телеграфист по памяти.