Смерть пахнет сандалом

– Ваш покорный слуга не согласен.

– Что, помериться со мной желаешь?

– Ваш покорный слуга хочет меряться с вашим сиятельством в воде.

– Что ты имеешь в виду?

– Борода вашего покорного слуги может погружаться в воду и не тонуть, так и будет стоять торчком!

– И всего-то? – Начальник задумчиво разгладил собственную бороду. – Ну а если проиграешь?

– Если проиграю, то бороду вашего покорного слуги будем считать растительностью у вас между ног, начальник!

Зал огласил несдержанный смех служителей управы. Начальник резко стукнул колотушкой и строго прикрикнул:

– Смельчак Сунь Бин, ты снова смеешь хулу нести!

– Ваш покорный слуга заслуживает смерти.

– Сунь Бин, ты поносил чиновника императорского двора, за что по закону следует суровое наказание, но, учитывая то, что ты ведешь себя достойно, человек ты прямой и готов отвечать за содеянное, из милости не буду следовать закону и согласен помериться с тобой бородами. Если выиграешь, твоя вина снимается. Если проиграешь, то собственными руками выщиплешь ее и с этого времени отпускать бороду тебе будет запрещено! Согласен?

– Ваш покорный слуга согласен.

– Всем покинуть заседание! – С этими словами начальник Цянь встал и удалился как приятный ветерок, скрывшись за ширмой.

5

Местом меряния бородами выбрали боковой дворик между парадной аркой и большими воротами управы. Начальник Цянь не хотел, чтобы это мероприятие принимало слишком большие масштабы, и пригласил на него лишь десяток шэньши[69], которые обладали достаточным авторитетом в уездном городе. Он пригласил их, во-первых, как зрителей, а во-вторых, как свидетелей. Однако новость о том, что начальник Цянь и Сунь Бин будут меряться бородами, уже разлетелась повсюду, и с утра пораньше толпы народа, жадного до зрелищ, стали собираться перед управой. Те, кто пришел первыми, держались подальше от грозных ворот и глазели издалека. Пришедших становилось все больше, и толпа, толкаясь, подходила все ближе к воротам. Как говорится, когда людей много, закон не работает, потому неудивительно, что простой народ, который обычно проходил мимо управы, не смея поднять головы, в конце концов оттеснил в сторону нескольких стражников, стоявших у входа в ворота, и волной хлынул через проем. Дворик мгновенно заполнился людьми, но из-за ворот безостановочно напирали другие. Некоторые отчаянные сорвиголовы из молодежи забирались на деревья у стены и на саму высокую стену.

Тяжелыми деревянными скамьями посередине уже было отгорожено многоугольное, почти что круглое пространство. Приглашенные шэньши сидели на длинных скамьях с серьезными лицами, словно держали тяжелую ношу на плечах. На скамьях устроились также советник по судебным делам, чиновник по налогам и письмоводители шести отделов. За скамьями кругом выстроились стражники, они и сдерживали напор толпы. В середине пространства стояли две высокие деревянные бочки с водой. Меряющиеся бородами еще не прибыли на место действа. Люди были возбуждены, на лицах у всех выступил пот. Через толпу вьюнами проскользнула стайка ребятишек, вызывая то там, то здесь суматоху. Стражники уже стояли на ногах нетвердо, словно стебли кукурузы, гнущиеся во время наводнения. Обычно они оскаливали клыки и выпускали когти, а сегодня были сама доброжелательность. Из-за этого особого состязания народ и власть вдруг прониклись друг к другу необычайной теплотой. Под натиском толпы одна из длинных скамеек опрокинулась. Высокорослый шэньш и с трубкой в руке отскочил в сторону и тупо посмотрел на людей взглядом боевого петуха, хотя в душе он больше уподобился петушку, который задумался, склонив набок голову. Толстый шэньши с седеющей бородой стоял на земле на карачках, визжа, как поросенок, и отчаянно пытался встать, уворачиваясь от чужих ног. Отряхивая от грязи длинную шелковую рубаху, он во всю глотку ругался, и его пухлое лицо приобрело цвет только что вынутой из печи лепешки с кунжутом. Одного из стражников прижали к краю скамьи так, что сломали ребро. Он верещал, как свинья под ножом, пока товарищи не спасли его от толпы. Старшина стражников Лю Пу – смуглый, худощавый и высокий, способный молодой человек – встал на табурет и мягко призвал на своем характерном сычуаньском говоре:

– Земляки, не давите, не давите, не хватало еще кого-нибудь насмерть задавить.

Минула половина утра, и наконец появились главные действующие лица. Уездный начальник Цянь неторопливо прошел через парадную арку и спустился во двор по ступенькам, ведущим в судебный зал. Под лучами яркого солнца он приветственно помахал народу. На цветущем лице играла великодушная белозубая улыбка. Народ заволновался, но неявно: никто не подпрыгивал, не издавал приветственных криков, не прослезился. Всех поразила манера чиновника держаться. Большинство из присутствующих уже знали, как он выглядит, но воочию видели его немногие. В тот день он был не в официальном одеянии, а в повседневной одежде. Голова его была непокрыта, череп спереди гладко выбрит, с легкой зеленцой, как панцирь краба, сзади волосы аккуратно прилизаны и блестят. До самой поясницы свешивается большая, толстая и длинная коса. К кончику косы привязан кусок прекрасного зеленого нефрита и серебристый колокольчик, легко позвякивающий при каждом движении. Одет он был в просторный халат из белого шелка, на ногах – завязанные шелковыми ремешками на лодыжке черные матерчатые туфли с многослойной подошвой. Мешковатые штаны топорщились под халатом, как плавающая по морской глади медуза. Но самым впечатляющим в его облике была, конечно, борода. Это была не просто борода, а висящий на груди уездного отрез черного атласа. Такая блестящая, такая гладкая! Прекрасная борода укрывала белоснежное одеяние начальника, и глядя на нее, люди испытывали счастье.

Одна женщина в толпе не сводила глаз с уездного начальника, который покачивался, как яшмовое дерево под ветерком, в душе она онемела, ноги стали невесомыми, на глазах выступили слезы. Еще пару месяцев назад вечером под моросящим дождем она была очарована его прекрасными манерами, но тогда начальник был в форме чиновника и казался немного суровым, совсем не таким, как сейчас, в этой повседневной одежде. Если в чиновничьей форме уездный выглядел недосягаемым, то в домашней одежде он виделся весьма доступным.

Той молодой женщиной была Сунь Мэйнян.