Её обдало холодком, будто октябрьский сквозняк дотянулся – за тёмной оградой часовни виднелись нестройные ряды покосившихся надгробий. Рядом с некоторыми из них светлели полупрозрачные блики. Лера нахмурилась: тысячи глаз ежегодно любуются фото, и только некоторые могут увидеть на нём неясные силуэты, настороженные, когда-то живые, лица.
Толчок в спину.
Лера резко обернулась: никого. Холодок вдоль позвоночника подсказывал – не показалось.
– Кто здесь? – она вглядывалась в сонный полумрак между деревьев.
Глухо ухнуло в голове:
– Назар. К тебе пришёл.
Голос тихий, едва различимый, словно доносившийся с Северного полюса.
– Зачем? – её собственный голос прозвучал требовательно и спокойно.
В густой тени проявился полупрозрачный силуэт. Пожилой мужчина, на вид глубоко за восемьдесят, если не больше, в светлой рубашке, застёгнутой на все пуговицы. Ворот жёсткий – жилистой рукой он то и дело поправлял горловину, пытаясь ослабить. Высокий лоб, прямой светлый взгляд, пронзительный и немного настороженный, седая окладистая борода.
Ошибки быть не могло – это тот самый старик, что приходил в грозовых вспышках.
Лерка сделала шаг назад. От острого чувства тошноты, сковавшего ноги страха, перехватило дыхание.
– Что вам надо-то от меня? – пискнула она, шарахаясь к ларьку экскурсионного бюро.
– Максим, – донеслось до неё. – Помоги…
Девушка отпрянула на миг, замерла. В голове мелькали, не успевая фиксироваться мысли.
– Эй, девушка, вы экскурсию покупать будете? А то я на перерыв закрываюсь, – из полукруглого окна киоска выглянуло всклокоченное и отёкшее от жары лицо.
Лерка резко повернулась и помчалась в сторону дома тёти Азалии.
– Сумасшедшая! – услышала вслед.
Уже подбегая к заброшенным трамвайным путям, Лера поняла – что-то случилось: ворота широко распахнуты, старенькая «четвёрка» отогнана вглубь двора, почти на роскошные клумбы.
У ворот скорбно жалась Ритка, с красными, зарёванными глазами.
– Что с Максиком?