– Попробуй-ка с ней поживи, вот что я тебе скажу, твою мать.
Теперь говорящие птицы устроили более развернутую демонстрацию своего мастерства. Усаживались по очереди па правое запястье хозяйки, и каждая произносила нечто вроде орниантологии из знакомых цитат. Скворец в подобающем Гамлету черном начал:
– Быть или не быть, вот в чем вот в чем вот в чем кваарк вопрос.
– Этот, – сказал Ллев, – уже получит по гребаной заднице.
– Здесь и сейчас, – вновь и вновь безупречно твердила майна.
Попугайчик возразил:
– Завтра и завтра и завтра.
Другая майна, неосведомленная о последующем самоиссечении Одена, прокричала под аплодисменты:
– Мы должны любить друг друга или умереть.[70]
– Старик, когда все кончится, она будет в гребаном настроении. Придется мне кровью писать.
– А чем кончится?
– Одна куча будет меняться местами с другой под музыку. Как на танцах, старик. А потом майны и все остальные споют «Не покидай меня». У них тоже характер чертовский, знаешь, только подойди, перекрестным строем налетят.
– Шутишь.
– Она их чего хочешь заставляет делать. Мать твою, ты даже не представляешь.
Майна закричала фальцетом:
– Ох мамочка дорогая что это там такое вроде клубничного джема?
Хриплый скворец ответил:
– Ш-ш-ш ш-ш-ш детка это папу трамвай переехал.
– Не слишком поучительно, – заметил я.
– Это ведь просто птицы, старик, не забывай.