Тот задумчиво посмотрел на нее.
— Думаю, что именно по этой причине, — наконец ответил он. — И я действительно так думаю…
— Его посадят в тюрьму?
— Думаю, что нет. Но лучше подождем до завтра и узнаем об этом от Классмана.
Рут кивнула и медленно подняла пальто.
— Классман вам больше ничего не сказал?
— Нет. Я видел его всего минуту. Потом он сразу ушел в префектуру.
— Я была там сегодня утром. Мне велели прийти. — Она сунула руку в карман, вынула бумагу, разгладила ее и протянула Мариллу, — Вот…
Это был вид на жительство. Рут получила его на четыре недели. Этого добился комитет помощи.
— Ведь срок паспорта у меня только истекал. И сегодня мне Классман, наконец, сказал, что я могу получить разрешение… И я хотела сегодня обрадовать Людвига. Поэтому у меня и цветы на столе.
— Так… Значит, поэтому! — Марилл держал бумажку в руке. — Это — одновременно и величайшее счастье, и глубочайшее бедствие, — сказал он. — Но счастья здесь все-таки больше. Это что-то вроде чуда. Оно не часто приходит. А Керн вернется. И вы должны верить в это!
— Да, — ответила Рут. — Одно без другого не бывает. Он должен вернуться.
— Вот это — умные слова! А теперь пойдемте со мной. Мы где-нибудь пообедаем. И что-нибудь выпьем. За здоровье Керна и за ваше разрешение! Он — опытный солдат. И все мы — солдаты. Вы — тоже. Я прав?
— Да…
— Керн с радостью позволил бы выслать себя раз пятнадцать за эту бумагу, которую вы сейчас держите в руке.
— Да, но мне лучше было сотню раз не…
— Знаю, — перебил ее Марилл. — Но об этом мы поговорим, когда он вернется. Это — одно из основных солдатских правил.
— У него есть деньги на обратную дорогу?
— Надеюсь. У старых бойцов всегда есть при себе сумма на всякий пожарный случай. А если ему не хватит, Классман перешлет их ему контрабандным путем. Классман — наш форпост и наш дозорный. Ну, а теперь пойдемте! Временами кажется чудом, что на свете существует водка. Особенно в последнее время.
Когда поезд остановился на границе, Штайнер насторожился и сосредоточился. Французские таможенники равнодушно и быстро осмотрели состав. Они попросили у него паспорт, поставили визу и вышли из купе. Поезд снова тронулся и медленно пополз дальше. Штайнер понимал, что именно в эти минуты решилась его судьба, — пути назад больше не было.