– Ну, что еще там? – раздраженно спросил он.
– А почему мы не можем тайком выбраться отсюда, пока не поздно? – прошептала она. – Двуколка стоит на конюшне, через несколько часов мы будем в Лонстоне, а оттуда недалеко до Девона. Ехать можно и ночью… куда-нибудь в восточные графства.
– Идиотка проклятая! – завопил он. – Ты что же, не понимаешь, что на дороге между нами и Лонстоном есть люди, для которых я вроде сатаны – они только и ждут случая, чтобы схватить меня и навесить на меня все преступления в Корнуолле! Теперь по всей стране известно, что случилось на море в ночь под Рождество. Наше бегство сейчас как раз и послужит доказательством моей вины. Господи, да мне самому не терпится убраться отсюда. Но попробуй, высунь голову – тут же и накроют. Хорошенький был бы у нас вид, нечего сказать… Прикатить в Лонстон с кучей барахла, прямо как фермеры в базарный день, и помахать на прощанье ручкой прямо на площади.
Нет, у нас только один шанс из тысячи – затаиться и помалкивать. Если будем спокойно сидеть в "Ямайке", им останется только почесывать затылок. Чтобы схватить нас, им надо иметь твердые доказательства. А доказательств у них нет, если только среди этого проклятого сброда не найдется доносчик. Ну, увидят разбившийся корабль, кучу всякого добра, брошенного кем-то на берегу.
Обнаружат еще пару обгоревших трупов и кучу пепла. "Что это? – скажут они.
– Здесь явно была стычка и что-то сожгли". Дело, конечно, нечистое, и нас могут заподозрить, но где доказательства? Ответьте-ка мне. Я провел сочельник, как всякий порядочный человек, в кругу семьи, играя со своей племянницей в "сними с рук веревочку"[6] и выковыривая изюм из пудинга, плавающего в горящем бренди. – Тут он усмехнулся и подмигнул им.
– Кажется, вы еще кое о чем забыли, – сказала Мэри.
– Нет, милочка, не забыл. Возница кареты был застрелен и упал в канаву где-то на дороге в четверти мили отсюда. Ты надеялась, что мы оставили его тело там? Может быть, тебя это потрясет, Мэри, но мы вывезли его на берег и, если не ошибаюсь, оно все еще лежит там под толстым слоем гальки. Конечно, кто-то его хватится, но я готов к этому: раз его карету никогда не найдут, то с нас – взятки гладки. Может, ему надоела жена и он уехал в Пензанс?
Пусть поищут его там. Ну а теперь, когда мы оба пришли в себя, можешь рассказать мне, что ты делала в той карете и где побывала. Не станешь отвечать – я найду способ заставить тебя заговорить. Ты уже довольно меня знаешь…
Мэри посмотрела на тетю. Та дрожала, как перепуганная собачонка, в ужасе уставившись голубыми глазами на мужа. Девушка стала быстро соображать.
Неважно, что она ему наговорит, лишь бы он оставил сейчас их с тетей в покое. У него нет другого выхода, как довериться ей, и надо этим воспользоваться, чтобы выиграть время. Нельзя терять надежду – до дома викария всего пять миль, и в Олтернане ожидают ее сигнала.
– Я расскажу вам – а там уж ваше дело, верить мне иль нет, – сказала она. – Меня это мало заботит. В сочельник я отправилась пешком в Лонстон на ярмарку. К восьми вечера изрядно устала, а тут еще пошел дождь и задул ветер. Промокла насквозь и назад идти не могла. Тогда я наняла эту карету и попросила кучера довезти меня до Бодмина. Подумала, что, попросись я до "Ямайки", он бы отказался. Вот и все.
– Ты была в Лонстоне одна?
– Конечно, одна.
– И ни с кем не разговаривала?
– Купила косынку в ларьке у одной женщины.
Джосс Мерлин сплюнул на пол.
– Ладно, – произнес он. – Что бы я с тобой сейчас ни сделал, ты будешь твердить свое. Преимущество на твоей стороне. Я не могу проверить, врешь ты или нет. Не многие девицы твоего возраста решились бы отправиться в такой день в Лонстон в одиночку, скажу я тебе. Тем более возвращаться домой без провожатых. Коли не врешь, для нас еще не все потеряно. Они никогда не докопаются до связи этого кучера с нами. Черт подери, у меня появилась охота выпить по этому поводу.
Откинувшись на спинку стула, он пыхнул трубкой.
– Ты еще будешь разъезжать в своей карете, Пейшнс, – заявил он, – в шляпке с перьями и бархатной накидке. Нет, так легко я не сдамся. Раньше увижу всю их банду в аду. Подожди, мы начнем все сызнова. Еще тряхнем стариной. Может, я еще брошу пить, стану ходить в церковь по воскресеньям. А ты, Мэри, будешь водить меня в старости под руку и кормить с ложечки.