Я даже замер на месте, когда мой слух уловил знакомые звуки характерных щелчков одного из дверных замков, приглушенные немаленьким расстоянием до самой прихожей и очередной мелодией музыкальной композиции, повторившейся вслед за остальными за прошедшие два часа, не помню уже по какому кругу. Кажется, я уже собирался потянуться за пультом и отключить ко всем чертям собачьим музыкальный центр, поскольку меня уже начало слегка подташнивать от этой порядком утомившей карусели. Только я не успел. Вернее, мне не дали. Отвлекли. Вынудили напрячься всем телом с враз обострившимися чувствами осязания на эти волшебные, а, главное, совершенно мне не привидевшиеся звуки. Ну, а дальше, чего уж кривить душой. Все равно данное чувство нереально описать словами.
Это как словить эйфорию запредельного уровня, ощущая себя одновременно и богом, и дьяволом — всемогущим, неуязвимым бессмертным, обладающим сверхъестественными способностями, как наказывать, так и миловать. В общем, тот самый кайф, от которого сносит крышу на раз, а несовместимые с друг другом желания дожимают твое тело и душу срезающим все тормоза импульсом — совершить данное безумие прямо сейчас, сию же секунду. Вскочить с кресла, будто подброшенным мощным потоком невидимой силы и за несколько секунд преодолеть до входных дверей квартиры все десятиметровое расстояние.
Даже не представляю, чего мне это стоило — сдержаться и не совершить этот бесконтрольный порыв раньше времени. Оказаться у дверей перед тем, как они откроются, чтобы успеть взглянуть в глаза той, кто в них войдет. Всего за несколько мгновений до того, как схвачу ее четко выверенным захватом ладони за горло и припечатаю затылком к ближайшей стенке. И при этом не отрывая от его широко распахнутых глазищ своего ненасытного взгляда ни на миг, чтобы успеть выхватить из их бездонной глубины каждую промелькнувшую там эмоцию, считывая буквально на физическом уровне самую незначительную реакцию ее парализованного тела — любой вдох и выдох, надрывный удар сердца или сладкую подкожную дрожь. Ну, а потом сделать с ней все, что я мечтал с ней сделать…
Правда, моя фантазия на этом и достигла своего логического завершения. Двери открылись, а я так и остался сидеть приросшим к креслу, не в состоянии ни пошевелиться, не принять увиденное, как за свершившийся факт. Более того, из-за немаленького расстояния и ничем не освещенной прихожей, я не сразу узнал в вошедшей Стрекозу. Слишком пластичные движения, будто на порог моего дома заглянула очень гибкая и не в меру любопытная кошечка. В длинном почти до колен подпоясанном плаще вызывающе красного цвета, на высоких каблуках и явно в полупрозрачных темных (возможно черных) чулках.
Она не сразу заглянула в раскрытые двери гостиной, но для этого ей хватило не так уж и много времени — определить мое месторасположение по звукам ненавязчивой музыки и легкому, почти полусумрачному освещению самой большой в квартире комнаты. Ну, хотя бы входные двери не забыла закрыть, явно выдержанным жестом, словно заранее отрепетированного действия. После чего без какой-либо спешки продефилировала в сторону гостиной, перед этим изящно спрятав руки в карманы плаща, а потом не менее изящно прислонившись плечом к дверному косяку. Эдакая демонстрационная поза ложно расслабленной фотомодели, позирующей для какого-нибудь мужского журнала, вроде как и одновременно вызывающая и многообещающая для того, кому весь этот шикарный спектакль предназначался. Ни дать, ни взять, прямо профи своего дела.
— Ваш заказ прибыл в указанное вами место назначения. Какие последуют дальнейшие пожелания и распоряжения?
Да она и вправду убила не один час для такой впечатляющей подготовки. Я даже не удержался от ироничной усмешки, но с ответом спешить не стал. Еще слишком рано. Хотелось как можно дольше покайфовать от этих исключительных моментов, как и потянуть со временем, чтобы налюбоваться наконец-то попавшим под мягкое, еще и красное освещение комнаты, образом роскошной шлюхи своей Стрекозы. А постаралась она над ним на славу. Распустила волосы, что-то определенно с ними сделав, поскольку они выглядели на редкость идеальными, будто с картинки рекламы шампуня или краски для волос. Ну и, само собой, размалевав броским макияжем когда-то такое невинное личико. Вроде, как и она, и одновременно кто-то совершенно другой. Более старшая, опытная, знающая себе цену и бьющая по здравому рассудку любого вечно озабоченного самца всем своим вызывающим видом недоступной для большинства королевы и редчайшей красотой не менее недосягаемой богини любви.
Уж мне-то по мозгам в эти секунды ударило нехило так, что даже перед глазами запульсировали цветные пятна Роршаха. А про то, как сладко потянуло в паху, обдав обжигающими спазмами моментального возбуждения головку члена, можно было бы и не уточнять. Потребовалось, наверное, не меньше четверти минуты, чтобы хоть немного прийти в себя и переждать, когда первые приступы сумасшедшей слабости в коленках и чреслах схлынут из онемевших суставов хотя бы процентов на шестьдесят. Впрочем, как и замутившая мой взор временная слепота и набравшее бешеную скорость сердце. Только после этого я сумел подняться с кресла более-менее естественно, без возможной угрозы пошатнуться или споткнуться буквально на первых шагах.
Я тоже сунул руки в карманы чистых темно-синих брюк, выбранных для моего "домашнего" образа в качестве достойной пары к сизо-антрацитовой рубашке из креп-сатина. И тоже начал делать в сторону своей долгожданной гостьи неспешные шаги ленивого и очень сытого хищника, продолжая рассматривать ее восхитительную фигурку в бл*дском прикиде и в бл*дской позе, как если бы она уже стояла передо мной совершенно голой. Даже не верилось, что я не сплю и это отнюдь не самый прекрасный сон, когда-либо мне привидевшийся. А ее запах… ммм… Еще одно прямое тому доказательство. Я услышал ее головокружительное амбре еще за несколько метров до того, как сократил последние между нами шаги. Конечно, это был резкий аромат относительно дешевых парфюмов, но зато он сулил мне более тонкие нотки естественных запахов чистой кожи и волос моей сладкой жертвы, как только от последней дистанции не останется и двух жалких сантиметров. И каково было мое ликование, когда я очень скоро заполучил свой заветный приз, практически утонув с головой в этом наркотическом облаке ее сводящей с ума близости, опиумных благовоний и того ядреного дурмана, что окутывал ее совершенный образ далеко не в одних моих сексуальных фантазиях.
Так что да. Она была более чем настоящей, живой и такой вызывающе незащищенной, пусть и пыталась показать всем своим видом, что нисколько меня не боится и явилась сюда лишь по собственной на то воле. И только за это, как говорится, я готов расщедриться для нее весьма внушительным бонусом. За то, что не тряслась передо мной осиновым листиком с перепуганными до смерти глазищами на пол-лица. За откровенную честность в выбранном ею решении дать мне то, что я жаждал от нее все это время получить и готовность отработать этот вечер по полной. Никаких истерик и драматических сцен, какая же я сволочь и гад, что посмел своим низким шантажом принудить такую честную девушку к столь грязным действиям.
Такая она мне нравилась куда больше, хоть и пыталась из последних сил скрыть легкую дрожь в своем мнимо расслабленном теле. Но что действительно не могло скрыть ее истинных мыслей и тайных ко мне желаний, так это ее прямолинейный взгляд упрямых, почти бесстыжих глаз. Как всегда бездонных, блестящих в полусумраке интимного (я бы даже сказал, фантасмагорического) освещения, мечтающих меня прикончить прямо на месте лишь одной силой сводящего ее с ума желания. Но перед этим…
Прошла, наверное, целая вечность, когда я кое-как прервал этот фантастический ритуал ментального поглощения ее крышесносной близости, хорошо замаскированных страхов и ничем не подавляемых эмоций, заставив себя вытащить из кармана правую руку и ненавязчивым хозяйским жестом потянуться к ее лицу. Мои губы не сдержали ироничной усмешки, когда она сама не сумела не отреагировать на мое властное прикосновение к ее щеке и скуле. Когда я задел большим пальцем ее пухлогубый и такой притягательный ротик, буквально замазанный внушительным слоем темно-красной помады. Она все-таки интуитивно вздрогнула чуть ли не всем телом, но успела задержать дыхание, лишь бы не всхлипнуть или не вдохнуть слишком громко, возможно даже с дрожащим стоном. Хотя я готов был сейчас отдать за этот упоительный звук все что угодно, даже резануть себя ножом по зудящим яйцам.
— Было бы неплохо, если бы ты для начала умылась и вымыла руки.
Прости, милая, но раскрашенные шлюхи — не мой фетиш, а тем более, если это раскрашенное личико, которое я сейчас узнаю с такой большой натяжкой. Мне нужна моя Стрекоза — чистая, почти невинная, почти девочка, только-только постигающая главные прелести взрослой жизни, начиная со знакомств с опытными мужчинами.
Поэтому я не стал особо нежничать, когда смазал с ее губ липкий слой жирной помады (слава богу, хоть не стойкой), растянув его по своему возбуждающим пятном по ее щеке и подбородку. И, судя по ее ответной реакции, отразившейся в напряженных глазах вполне естественным страхом, она совершенно не ожидала, что я такое сделаю, как и выскажусь неприменимыми в таких ситуациях словечками.
— А в остальном… — я наконец-то нашел в себе силы отпустить ей лицо, проведя кончиками пальцев по открытой шее к неглубокому декольте плаща. Тут же скользнул под лацкан широкого воротника, дурея от безумно возбуждающих ощущений при соприкосновении с ее ничем не защищенной гладкой кожей. Такой нежной, чуть бархатистой из-за "ощетинившихся" на ней мурашек, так и манящей попробовать ее на язык. Но я пока лишь немного отвел в сторону лацкан, заодно приподняв край плотной ткани над соблазнительным полушарием полной грудки. Представшая моему искушенному взору шикарная картинка из черного полупрозрачного кружева дико сексуального лифчика, так красиво, почти художественно охватившего манящую округлость женской плоти, не могла не резануть моей собственной на нее реакцией в виде острой судороги по всей длине пока еще не до конца окрепшего члена. Еще немного и дополнительной стимуляции мне больше не понадобится.
— Очень даже недурственно.
К тому же, ее ответное действие на мои, судя по всему, совсем неожиданные для нее ласки, подействовало на меня не менее мощным эффектом, чем мои на нее. Она опять задержала дыхание, но ненадолго, порывисто выдохнув, как только кончики моих пальцев провели невесомым касанием прямо над кружевным узором-кромкой левой чашечки лифчика. Даже при столь неважном освещении, я не мог не заметить, как ее полушарие налилось восхитительной упругостью, а сосок буквально натянул своей твердой вершиной полупрозрачную ткань, будто самопроизвольно потянувшись за моей рукой.
В общем… если я не остановлюсь в самые ближайшие секунды то, боюсь, возьму ее прямо здесь, сорвавшись с тормозов окончательно.
— Я так понимаю, дальше идут только одни трусики и пояс для чулок?