Когда Алине оставалось всего пара метров до ближайшего к ней окна, а я наконец-то нашел в себе силы встать с кресла, чтобы поменять свое зрительское место на более удобную для предстоящего наблюдения локацию, представшая перед моим восхищенным взором панорамная картина происходящего напомнила мне другие, чем-то даже схожие кадры из когда-то мною уже виденного. Так что в тот момент, как моя кошечка уже почти поднялась на свои шикарные ножки, подтягиваясь ладошками по толстому стеклу, ее гибкие телодвижения были подхвачены весьма узнаваемыми аккордами запущенной мною композицией от "30 сесондсТо Марс" — их самой известной песни "Нуррисане".
А вот это действительно зазвучало идеальным сопровождением к нашему (и только нашему) маленькому миру из чистейшего безумия. Дополнительный аудио-наркотик, который еще больше стимулировал поступление эндорфинов в кровь и питал тела своим будоражащим энергетиком. Пульсировал в венах и зудел в коже, снимая прежние ограничения-блоки с сознания и освобождая от ненужных в такие моменты предрассудков.
Так что не заметить, как изменились движения Стрекозы под его психоделическую мелодию и провокационный текст Джареда Лето, я, естественно, не мог. Даже, наоборот, ждал этого, чтобы словить через зажигательный ритм песни ментальный поток скрытых желаний и эмоций моей девочки. Влиться в его нейронную сеть собственными нервами и чувствами, стать их продолжением, нашим единым сумасшествием…
В этот раз я не стал никуда присаживаться, встав за спиной роковой танцовщицы всего в двух от нее шагах. Любуясь каждым ее жестом, каждым совершенным прогибом и имитацией полового сношения будто считывая, все ее ощущения, как собственные. Вот она еще шире расставила ножки, выпятила попку, раскрываясь перед невидимым членом в развратной позе перевозбужденной наездницы, после чего не спеша и совсем немного присела, плавно ведя бедрами по круговой спирали… Замирая в какой-то момент, заметно вздрагивая, задерживая дыхание и… снова чуть приседая — наседая на воображаемый фаллос, который, на деле, пульсирует в ее воображении и в живых воспоминаниях вполне осязаемой плотью и вкусом. Нисколько не удивлюсь, если она на самом деле ощущала его скольжение и щадящие толчки в бархатной глубине своей спускающей вагины.
Такое с ходу сыграть нереально, особенно когда чувствуешь за своей спиной того, кто являлся в эти минуты средоточием твоей откровенной похоти. Кого ты хотела до ломающего кости остервенения и ради кого была готова пойти и не на такие унижения. Ни с чем несравнимые моменты совершенного акта безумия — оживший реальными кадрами первородный грех. И пережить все это возможно лишь через собственные чувства, став его неотъемлемой частью, а перед этим разорвав все свои связи с внешним миром и прошлым.
Да, моя девочка. Это наш сумасшедший мир наших больных фантазий и безудержных страстей. Мы и есть его сердце. И то, что зародилось здесь этим днем, не будет уничтожено никогда и никем. И я все сделаю от меня зависящее, чтобы так оно и было…
Полушаг вперед… и еще один. Ты не останавливаешься, хотя и чувствуешь мое приближение, разве что движения слегка сбиваются. А потом тебя и вовсе сковывает сладкой парализацией, когда твою лоснящуюся от пота спину задевает моей тенью. Но ты все равно продолжаешь вздрагивать, не в состоянии совладать с этим треклятым возбуждением, с твоей реакцией на мою близость и на собственные ко мне желания. Я стараюсь тебя не задевать, но это все равно невозможно. Мой голос все равно скользнет по твоему затылку, просочится под кожу и в кровь, ударит эрогенным ожогом в голову и в воспаленную киску.
— Сними лифчик… и трусики… — и кончено, ты опять задрожишь, изумленно выдохнув, но так и не решишься обернуться ко мне лицом. Все правильно. Команды на это не было. Да и, благодаря хоть какому-то освещению в гостиной, ты можешь видеть часть моего отражения в том же окне, как и я твое, пусть ты и стараешься смотреть вниз, на бескрайнюю панораму ночного города с россыпью сотни тысяч мерцающих огоньков.
И, естественно, ты не сразу бросишься выполнять приказ, ведь тебе понадобится хоть немного времени, чтобы отдышаться. Найти в себе силы отнять руки от стекла, чтобы при этом не пошатнуться и, не дай бог, не упасть. Кажется, я даже чувствую, как дрожат твои коленки, и как надрывается твое сердечко от бешеного ритма под новым давлением заставших тебя врасплох страхов перед предстоящей неизбежностью. Но ты все равно это делаешь и едва ли через нехочу. Заводишь за спину ослабевшие ладошки, где-то с третьего попадания наконец-то расстегиваешь замочек бюстгальтера, замирая всего на две-три секунды, после чего стягиваешь податливые бретельки по рукам и, почти не глядя, сбрасываешь эту ненужную тряпку на пол.
С трусиками дела явно посложнее. На таких высоких каблуках их можно снять только одним способом — стянуть по бедрам вниз где-то до коленок, а, значит, надо немного нагнуться и выпятить попку. То есть, ты можешь меня ею задеть.
— Трусики, Алина… — напоминание излишнее, но в какой-то мере необходимое, чтобы ты немного пришла в себя и все-таки это сделала. И-таки да. Ты это делаешь. Задерживая дыхание и, с усилившейся в руках дрожью, спускаешь черное кружево своего сексуального нижнего белья по гладким, обтянутых чулками ножкам.
И, нет, я не стараюсь рассмотреть между обнажившимися холмиками упругих ягодиц манящую линию интимной промежности. Мне хватает и одного вида твоей шикарной попки, уже совершенно ничем не прикрытой и не оставляющей для воображения никакого простора. Но последнее меня совершенно не огорчает. Мне больше не нужны фантазии. Одно лишь твое здесь присутствие, твоя готовность отдаться мне в эти самые секунды и близость твоего почти полностью нагого тела заменяют их все вместе взятые. Наивысшая награда за буквально выстраданные десять дней сводящей с ума беспомощности и полной безнадеги. Смогу ли я теперь остановиться, если сделаю это?.. И до чего ты сама меня вскоре доведешь?
Трусики наконец-то благодаря законам физики и инерции спадают по твоим точеным голеням до самого пола, и ты вышагиваешь из них, снова выпрямившись и интуитивно прижимая трясущиеся ладошки к спасительной опоре стекла. Только жалеть мне тебя сейчас совершенно не хочется. Не после того, как ты еще совсем не так давно и так самозабвенно отсасывала мне.
— Теперь можешь расставить ноги и продолжить… — нет, милая, я не шучу. И ты должна была прекрасно понимать, что этим все и обязано вскоре закончиться. Мы оба этого ждали все эти дни…
Новая сладкая судорога обжигает мой член эрогенным напряжением, как только ты выполняешь мою "просьбу". Расставляешь ножки на ширину плеч и пытаешься вернуть своим движениям прежнюю раскованность. Получается в этот раз неважно, но мне это уже и не нужно. Ослепляющим рикошетом сносящего крышу возбуждения меня бьет и в голову, и по глазам от одного вида твоих немощных попыток. От того, как ты слегка выпячиваешь ко мне свою аппетитную попку и начинаешь вести бедрами из стороны в сторону. Моим глазам предстает восхитительная картинка гладкой промежности и припухшего холмика половых губ. Последние раскрываются при каждом твоем чуть приторможенном движении найти входом вагины мнимую головку члена. Даже с моего места прекрасно видно, как блестят от интенсивной смазки твои интимные складки и налитый кровью клитор. И от этого шикарного вида не просто сносит до основания черепушку, а буквально сжигает дотла сумасшедшим напалмом собственной похоти все тело. До мозга костей. До едва не взрывающейся от дичайшего желания кончить головки фаллоса…
Но я как-то и где-то нахожу в себе силы устоять и удержаться перед столь откровенным соблазном. К тому же мне и самому требуется небольшая передышка, чем я и пользуюсь. Неспешно расстегиваю на планке своей рубашки пуговицы, потом на манжетах, все это время любуясь лишь ненамного осмелевшим танцем моей Стрекозы. Вслед за рубашкой пошли домашние туфли и брюки. Я почти не чувствую, что делаю, как и прикосновений вроде как прохладного воздуха комнаты к своей обнаженной коже. И, что-то мне подсказывает, ты тоже. Я (мы) будто в плотном облаке ментального вакуума слившихся в одно целое наших обоюдных желаний, порочного безумия и зашкаливающих эмоций. Немного шевельнешься, и оно тут же начинает царапать по обнаженным рецепторам и нервам, сладко сжимая невидимыми тисками мошонку и окаменевший член.
Но мне все равно вскоре становится мало и этого. Какой бы блаженной не была пытка, рано или поздно тебе захочется пережить нечто большее, перейти на новый уровень и сделать именно то, что доводило тебя все это время до полного исступления. Коснуться самого желанного тела, попробовать на вкус то, чей запах сводил тебя с ума все последние минуты до бесконтрольной одержимости.
И я это делаю. Поднимаю руку и кончиками пальцев дотрагиваюсь до идеального рельефа твоей блестящей от пота спины, рисую по выпуклым позвонкам чувственными мазками вроде как безобидных ласк. Но ты все равно замираешь, несдержанно вздрагивая, каждый раз, когда я задеваю самый нежный и ничем незащищенный участок кожи, неумолимо приближаясь к восхитительному копчику и бархатным холмикам идеальных ягодиц. Хотя сложно не признаться в более остервенелом желании, впиться в тебя всей пятерней, причиняя одновременно и пугающую, но с тем же самым такую сладкую боль. К тому же, это тело теперь принадлежит мне, и только от моей воли зависела твоя ближайшая судьба, быть помилованной или заслуженно наказанной.
Не знаю, насколько это для тебя является моей щедрой лаской, но судя по твоей ответной реакцией, даже более чем. Эту эрогенную дрожь я не спутаю ни с какой другой и этот немощный всхлип на безапелляционное касание моих пальцев к твоей очень влажной и горячей киске. На мое щадящее массирование по припухшим складочкам такой возбуждающе скользкой и очень гладкой вульвы, от более упругого колечка вагинальной впадинки и до нежнейшей вершины твердого клитора. И тебя при этом трясет вовсе не отвращения, поскольку я сам ловлю часть твоих ощущений. Ментальный взрыв обжигающих вспышек ненормального возбуждения и почти болезненных спазмов на каждое из моих прикосновений-движений. Это участившееся дыхание, бесконтрольная дрожь и интуитивное сжатие мышц — уж они-то никогда не обманут, как и все твои попытки сдержать стоны и столь явное желание поддаться навстречу моей руке. Сунь я в этот момент пару пальцев в твое влагалище, их бы тут же обдало обильными каплями греховных соков.
Так что воображение и в этом случае продолжало услужливо подкидывать моему внутреннему взору доводящие до реального срыва порочные картинки слишком извращенного содержания. А в дополнение к тому, что я делал, и как ты на это реагировала — ближайшее помешательство было гарантировано нам обоим. Наверное, я лишь отчасти контролировал все свои действия и то только потому, что не хотел никуда спешить. Эта пытка просто обязана тебя извести до желаемого предела, впрочем, как и меня.