– Он хотел уничтожить Шулай?
– Правды ради, нет. Он считал, что так добьется большего процветания. Но открыть город для свободного въезда – все равно что сдать его врагу на поругание! Чужаки нам не нужны! Все, что требуется Шулаю из Заморья, мы прекрасно получаем с помощью ограниченной торговли с проверенными купцами. Вековые заповеди Пустыни нерушимы и неизменны! – в окрепшем голосе Шойду зазвучала сталь.
– А… почему вы про него тогда заговорили?
– Потому что он придумал, как можно провезти шуларты мимо Глаза Маяка. Точно так же, я полагаю, можно было вывезти маленького ребенка. Но я не пойму, зачем? Продать в рабство? Смешно. Один шуларт размером с соколиное яйцо стоит как десяток взрослых крепких рабов.
– А как можно вывезти шуларты?
Шойду прищурился:
– Ты не знаешь? Столько лет в Пустыне, да еще в учениках Шая. Удивительно мне, сестра.
Лала решила не врать. Слишком высока сейчас цена ошибки.
– Знаю, что их надо поместить в сосуд со старой кровью и морской водой. Но как вывезти этим способом живое дитя?
– Думаю, если надо, то можно.
– Но… кому это надо?
– На этот вопрос сейчас я не могу тебе ответить. Нужно потрясти память старого Шнэдда, и лучше прямо там, на Маяке.
– Если вы мне поможете попасть туда, я клянусь служить вашим интересам в Совете. А как только узнаю, что мне нужно, покину город и не буду мешать. – Лала взяла Тика и позволила тому обвить ее запястье.
Шойду остановился на середине глотка, отставил бокал и посмотрел сначала на светящегося змея, потом на его золотистое отражение в глазах Лалы.
– Договорились, сестра Лала.
– И Джох остается со мной.
– Да, – вздохнул он.
– А еще вы расскажете мне, чем грозит Триединство Пустыни, почему Совет этого боится.
Шойду поднял брови, коротко рассмеялся и встал.
– Ну уж нет, моя дорогая. Ты становишься ненасытной. Если Пустыня позволит, дойдешь своим умом.