Ошибка Пустыни

– Ну и что? – бесцветным голосом ответил Шойду. – Соколы не высиживают битые яйца. Это бессмысленно.

– А если попробовать без соколов?

– Сестра Лала, я понимаю твою жалость и ценю. Но в этом мире нет места слабым и недоразвитым. Позови слуг, пожалуйста. Пусть приберутся.

Шойду тяжело поднялся и вышел с Эржи на руках. А Лала все смотрела на затихающие судорожные движения внутри разбитого яйца как завороженная. Потом осторожно взяла его вместе с горстью подстилки и отнесла к себе.

Что делать, она не представляла, но бросить зародыш не могла. Она отправила слуг убираться и кормить птиц, а сама набрала куриных яиц и закрылась в комнате. Сработает ли ее хитрость? Обманывать жизнь она еще не пробовала. Трубкой для питья она набрала белок из разбитых куриных яиц и осторожно выдула в соколиное. Потом попыталась соединить осколки с помощью душистой смолы, которой затягивают резаные раны. Оставалось самое сложное – найти наседку. С собой таскать яйцо Лала не могла, но и оставлять в комнате не хотела. И тут взгляд ее упал на Тика, свернувшегося на своем любимом месте. Конечно, ничего из этого не выйдет, она прекрасно понимала, но отчаянно хотела ошибиться.

– Тик. – Она легко потормошила анука, и тот недовольно поднял голову. – Ты можешь совершить самое доброе дело своей жизни. Это несложно. Просто лежи так и не раскаляйся. Всего несколько дней.

Она положила внутри змеиного кольца подстилку и когда убедилась, что анук не собирается сбегать, аккуратно поместила в центр склеенное яйцо.

– Ты, возможно, не все мои слова понимаешь, я так и не знаю, что у тебя в голове. Но пожалуйста, не дай ему умереть. Может, именно про это был мой сон.

Змеиный язык легко и быстро ощупал яйцо, а в рубиновых глазах на мгновение Лала увидела вполне человеческое понимание. Тик опустил голову и замер.

Неделю Лала не трогала яйцо. Она привозила Тику мелких ящериц из пустыни, чтобы тот не вздумал отправиться на поиски еды, и поражалась, с какой ответственностью змеиный подросток относится к своим необычным обязанностям. Шойду она ничего не сказала, да он и не спрашивал. Мастер-соколятник всегда очень переживал, когда с птицами случалась беда. А тут кроме погибшего выводка Эржи он потерял трех соколиц и одного работника.

Узнав, кто из слуг неплотно закрыл проход через сеть к гнездам, Шойду побеседовал с Согласователями смертей и отвел в Пустыню несчастного ротозея. Все прочие слуги ходили подавленные, и никому не было дела до перемен в поведении Лалы. А она стала жить в два раза быстрее. Долгие вечерние поездки на охоту сократились, размеренная поступь дрома осталась в прошлом – теперь Лала гоняла Снега, как почтовую лошадь в Заморье. Все освободившееся время она переписывала Книгу Сновидений и вообще перестала спать. Когда Мастер Ашгар потребовал вернуть Книгу, Шойду передоговорился на неделю, но дольше тянуть было нельзя. Поэтому Лала вспомнила все рецепты бессонных снадобий и превратилась в неутомимого писца.

На исходе недели даже самые сильные снадобья перестали ей помогать. Дважды она чуть не свалилась со Снега по пути в пустыню и один раз забыла наловить ящериц. Пришлось предложить Тику кусочек плоти пескоройки, чему он обрадовался. Последние страницы Лала списывала, качаясь между сном и явью, как неопытный канатоходец. И в то мгновение, когда она выводила последнюю строку, усталость победила, и тьма клубами дыма заполнила ее разум.

Вместе с этим дымом явилось солнце. Необычного малинового оттенка, оно было намного больше настоящего светила. А еще на него можно было смотреть не щурясь. Только солнце, ничего больше, будто оно одно во всем мироздании. Малиновый свет, казалось, вползал в голову Лалы через зрачки, там уютно мостился, как кошка в корзине, и вытеснял все тревоги. Легкий шепот, запутавшийся в этом текучем свете, настойчиво повторял одно и то же: «Не отдавай… Не отдавай… Не отдавай!» Лале было так хорошо, что она ленилась спросить, о чем шелестит малиновое солнце. А потом она услышала писк. Пронзительный, требовательный и совсем не подходящий к величественной картине. Солнце исчезло, писк остался.

Когда Лала открыла глаза, за окном едва зарождался рассвет, но в комнате было светло. Анук сиял, как никогда прежде. А в гнезде, которое он обвивал, возмущался и широко разевал клюв крупный птенец. Он уже успел обсохнуть и выглядел здоровым и крепким. И все же Лала потрясла головой, убедиться, что проснулась, потому что птенец сильно отличался от всех виденных ею прежде. Тонкий нежный пух его был густо-голубым, как полуденное небо Пустыни.

Глава пятнадцатая

Неизвестно, сколько бы она так сидела, уставившись на то, чего не бывает, но анук увидел проснувшуюся хозяйку и покинул свой пост. Птенец, оставшись без тепла, запищал еще пронзительнее, и это сдвинуло Лалу с места. Голубой или неголубой, вылупившийся сокол должен быть накормлен особой смесью, которую по рецепту Шойду готовили слуги. Она не собиралась никого посвящать в свою тайну, но птенец кричал так громко, что ему ответили из соколятни. Меньше всего Лале нужны были сочувствующие крики соколов. Она плотно закрыла дверь и отправилась на кухню.

Кухарка, имя которой Лала так и не выучила, ошарашенно уставилась на нее. Еще бы, раньше госпожа Мастер Смерти ни разу не удостаивала их своим вниманием. Чаша с кормом для птенцов уже была готова – кровяная чавкающая смесь из куриных потрохов и особых трав. Не обращая внимания на забывшую о своих делах кухарку, Лала макнула палец в чашу и облизала, будто главный повар, что проверяет королевское кушанье на соль. Поморщилась недовольно, взяла ложку, зачерпнула побольше и отправила в рот. Кухарка охнула и выронила черпак, а Лала, отчаянно сдерживая рвотные позывы, выскочила из кухни.

Она успела добежать до комнаты и схватить пустую плошку, из которой обычно пил молоко Тик. Выплюнула туда соколиную кашу, вытерла окрашенные чужой кровью слюни и хотела было сполоснуть рот, но истерический требовательный писк не дал ей этого сделать. Только после того, как почти вся кашица исчезла в непомерно огромном клюве, птенец уснул, и Лала наконец добралась до кувшина с водой.

От необъяснимой радости пекло в груди, хотелось взять спящего соколенка в руки и не выпускать. Лала подумала, что именно так чувствуют себя матери после рождения ребенка. Она чуть не плакала от умиления, глядя на вздрагивающий во сне голубой пушистый комок. Однако восторг скоро поутих, и на смену ему пришла забота. Как выходить птенца в тайне, она не представляла. Полгода в соколятне научили ее многому, и она точно знала, какими крикливыми, капризными и болезненными бывают маленькие соколы. Если все время кормить его с рук, он при виде любого человека будет требовать еды и шуметь. Самое простое решение – сообщить Шойду и попросить совета, но Лала его даже не рассматривала. Мастер приказал выбросить яйца, так что он никакого права не имеет на выжившего птенца.

Анук внезапно поднялся в угрожающей позе, глядя на дверь. Лала вскочила, схватила первую попавшуюся ткань и набросила на гнездо, но было поздно. На пороге стоял Мастер Шойду.