– Почему нельзя было его просто и быстро отравить? Не лишать разума, не обрекать на муки? У вас нет сердца, совсем?
– Смеешься? Никто, кроме Мастера Смерти, не имеет права убивать человека, как бы иногда этого ни хотелось. Удивительно, что старый Шай до тебя этого не донес.
– Не трогай память моего Учителя, змея!
Ширия засмеялась:
– Это честь для меня – сравнение со змеей. Ну, ты все узнала, можем теперь пойти завтракать?
Теперь уже Лале стало весело:
– Конечно. И ты заботливо мне подложишь что-нибудь?
– Да ты глупа, как дром! Мастера Смерти кожей чувствуют присутствие ядов. Шай и этого тебе не сказал?
Лала растерянно моргнула.
– А почему я тогда спокойно пила зелье от Ишиндаллы?
– Так это не яд, девочка. Это снотворное, которое ослабляет волю, но никак не действует на здоровье. Ишиндалле не нужны больные слуги.
– Я ей не слуга!
– Теперь уже нет. Но она этого так… Куда ты? – озабоченно перебила сама себя Ширия.
Лала не оборачиваясь ответила:
– В Шулай. Только книги возьму.
– А не боишься, что я предупрежу Ишиндаллу?
– Ты умная. И сделаешь верный выбор, не так ли? – Лала приветливо повторила интонацию Ширии.
Знахарка долго стояла и смотрела, как уменьшается белая фигурка дрома с алым всадником. Потом улыбнулась своему почтовому соколу, погладила сизые перья и зашла с ним в дом.
Когда Лала увидела высокую белую фигуру на краю оазиса, она усмехнулась. Ширия, похоже, выбрала не ту сторону и все-таки предупредила Ишиндаллу. Но это было даже интереснее. Новая жизнь, которая начнется, как только Лала заберет книги и повернет в сторону Шулая, звала ее неслышно, будто голос Хвори, только добрый. Радость свободы кружила голову подобно дыму благовоний. Лала осознала, что никто не имеет над ней власти. У нее есть дром, шуларты, оружие и умение им пользоваться. Бедный Чигиш… Он так ждал, когда она почувствует эту свободу.
Воспоминание о последних секундах его жизни стерло улыбку с лица Лалы, и когда она подъехала к неподвижно стоящей Ишиндалле, на хозяйку оазиса смотрела равнодушная маска Мастера Смерти. Ишиндалла же наоборот старательно изображала радость: