Но, что поделать. Жизнь вообще – несправедливая штука. Кому-то, неизвестно за какие-такие заслуги даёт всё и с ненужным ни для кого излишком, а другого низводит до состояния беспомощного земляного червя. В этом мире никогда не будет равноправного баланса. Пока стремление к непомерному гедонизму будет превышать все моральные принципы, социальные нормы и человеческую нравственность, мы так и будем медленно, но верно скатываться в пропасть всеобщего разложения и деградации. Так что, не мною всё это было «придумано» и не мне искать во всём этом дерьме самому себе какие-то оправдания. Да и ты далеко не исключение из правил. Мы все мазаны этим всратым миром! Все без исключения.
И какой смысл засирать себе мозги всей этой уёбищной философией, когда ты находишься рядом, за моей спиной, и я могу поглядывать на тебя время от времени либо в зеркало заднего обзора, либо через плечо. Как будто и вправду проверяя реальность происходящего, и что ты никуда не сможешь отсюда ни испариться, ни исчезнуть.
Это не сон, милая, хотя и кошмар. Кошмар наяву. И, как это ни странно, наш общий кошмар…
– Почти что страшная, но до безумия красивая сказка. Уж кто-кто, а ты должна её оценить по достоинству и в полной мере. Я даже более, чем уверен, что ты об этом когда-то тайно мечтала и ждала. Когда же я наконец-то это сделаю – украду и увезу на край света. Бьюсь об заклад, об этой хрени мечтают все наивные и не в меру романтические особы, в независимости от пола. Вот только действительность оказывается на поверку не столь сказочной, правда? Даже меня нехило так потряхивает. И почему я не додумался сделать этого раньше? Не скажешь?
Странно, но продолжая вести машину по центральным улицам, буквально забитым под завязку интенсивным движением машин и пешеходов, я вообще не испытывал какого-либо беспокойства касательно возможности быть задержанным встречными патрулями. Казалось, всё происходящее вокруг – лишь бурно оживлённая картинка из тупых и ничего не соображающих статистов-зомби. Я совершенно не чувствовал внешнего мира, вообще никак не реагируя на его постоянные раздражители и докучающий городской шум. Я просто вынужденно пробирался через его бесконечные лабиринты, принимая окружающую меня данность, как за временное препятствие, которое я обязательно пройду, и ничего мне за это, соответственно, не будет.
Моя цель – это наш пока ещё новый, едва-едва зарождающийся мирок, с которым я тебя очень скоро познакомлю. Вполне вероятно, что поначалу он тебе не понравится. Но это только вначале. Обещаю, мой невинный ангелочек. Со временем он не только тебе понравится, ты обязательно его полюбишь и проникнешься его головокружительной глубиной каждой клеточкой своего бл*дского тела и грешной душонки. Твоё падение в него будет долгим, завораживающим и болезненно-сладким…
– Знаю, милая, знаю. Ты сейчас с ума сходишь от полного непонимания происходящего. Наверное, ломаешь голову, откуда в нашей добропорядочной семейке мог появиться такой стукнутый на все извилины псих? Мы же с Кэвином полные противоположности, да и папенька у нас почти что благородный рыцарь на белом диване. Могу даже проследить за ходом твоих ошалевших мыслей и озвучить их вслух. Ты наверняка грешишь на гены, доставшиеся мне от маменьки. И, если так подумать, это было бы вполне логичным предположением. Да только миссис Блаунт Первая к страшным тайнам нашего мадридского двора не имеет абсолютно никакого отношения. Не знаю, рассказывал ли тебе Кэвин или нет, про нашего кузена Дэниэла Мэндэлла-младшего (которого ты, кстати, должна была пару раз видеть, а может и далеко не пару раз), но он в своё время отличился, наверное, больше всех. По крайней мере, из последней партии нашей весьма плодовитой и пугающе огромной семейки. Шесть лет назад он повёз свою любовницу в один из заброшенных мини-особняков когда-то почти разорившихся Берлингтонов. Милое и очень отдалённое от столичной цивилизации местечко. Там не было даже сторожей и хоть какой-то маломальской охранной системы. Он и собирался его в последствии снести ко всем грёбаным чертям, хотя никогда, никому и ни при каких обстоятельствах не рассказывал, что же он там на самом деле творил со своей несчастной любовью всей его жизни. Мы могли лишь только предполагать, домысливать и строить собственные нелепые версии. В любом случае, у этого места теперь своя особая аура. Поэтому я и решил его спасти, выкупив у Дэна чисто по символичной цене и дав обещание сделать из него уютный «пряничный» домик. Так сказать, не оставить не единого следа от того, что он раньше из себя представлял. Хотя, признаюсь, я лишь частично выполнил данное обещание. И мне было даже как-то жаль прятать его настоящий лик за новой красочной облицовкой. Но потом я всё же понял, что ничего такого с ним криминального не совершил. Я же не снёс его несущие стены и основной фундамент. Они так и остались, всё ещё живые и стойкие, хранящие в себе страшные тайны скрытых в них призраков недавнего прошлого. Я тебе обязательно его покажу, как только мы туда доберёмся. Может не сразу, но со временем разрешу тебе прогуляться по всем его комнатам. Он тебе точно понравится. В этом я нисколько не сомневаюсь. Знаешь… иногда мне даже кажется, что я не просто так его выкупил, вроде как отреставрировав от скуки ради. Я будто предвидел, что когда-нибудь повезу туда кого-то так же, как это когда-то сделал Дэн. Ты даже не представляешь, какими меня крыло на этот счёт бурными фантазиями. И я действительно этого ждал. Долго ждал. Все эти, бл*дь, дурацкие шесть лет…
Когда мы въехали в первый пригород северной столицы, вскоре добравшись до ближайшей скоростной автострады, небо уже окончательно затянулось сумеречной пеленой надвигающегося снегопада. Среди бела дня потемнело так, будто уже меньше, чем через полчаса или уже вот-вот наступит ночь. Хотя до оной ещё было очень далеко.
Я припарковался в более-менее удобном месте, поглядывая в лобовое окно на небо и окружающие нас красоты заснеженной спящей природы. Если бы на линии горизонта не проступали серые стены вековых лесополос, можно было решить, будто земля и небо окончательно слились в одно целое. Снег уже срывался и шёл последние полчаса, то приспуская, то сходя на нет, словно поддразнивая своими скрытыми планами на ближайшее будущее. Хотя, до конца и не думая прерываться, явно готовясь к более существенному заходу.
У меня то и дело на этот счёт возникали ложные ощущения, будто он был со мной заодно. Вернее, окружающая нас стихия с проложенным в полную неизвестность пространственно-временным тоннелем, по которому я пробирался к намеченной цели. Как только мы через него проедем, он обязательно закроется, стерев между двумя мирами (или измерениями) эту мнимую границу. И тогда уже всё. Обратного пути не будет.
Не удивительно, почему от подобных мыслей меня то и дело пробирало периодическими разрядами нездоровой эйфории, царапая нервы и даже кости лёгкой болезненной ломотой. Или пульсируя щемящим зудом в ладонях и на уровне диафрагмы, доходящего порою до несдержанного, едва заметного тремора. Будто и вправду ловишь неслабый приход под нехилой дозой психотропного препарата. Не говоря уже про ощущение твоей близости и исходящих от тебя смешанных страхов с зашкаливающей паникой, которые усиливали моё поплывшее состояние едва не во стократ.
Мне бы по-хорошему не просто остановиться и выйти из машины, но и пройтись около десяти минут по морозу, чтобы хоть немного проветрить себе мозги и малость успокоиться. Ветра всё равно нет, вернее, слишком слабые порывы. А в моём состоянии я даже голышом не почувствую обещанные на сегодняшний день минус пятнадцать по Цельсию. Только едва ли мне это чем-то поможет. Да и смысл? Мне нравится то, что я чувствую. До остервенелой трясучки нравится.
Поэтому я и не затягиваю с уже принятым до этого решением. Выхожу из машины и сразу открываю соседнюю дверцу в пассажирский салон, пребывая всё это время в убойном угаре, словно действительно хожу по самому краю, не имея ни малейшего представления где, когда и как сорвусь (и сорвусь ли вообще?). И то, что я вижу – подобно дополнительной инъекции улётного «наркотика», на который я успел подсесть за эти последние дни не по-детски. Бьёт наотмашь в голову и болезненным разрядом в пах, как по команде. Даже серо-белый мир вокруг нас ощутимо вздрагивает и передает через ноги свою будоражащую вибрацию.
– Я же обещал, что перевяжу тебе руки, если будешь себя хорошо вести. Как видишь, я иногда выполняю данное мною слово, особенно, когда мне идут навстречу.
И, естественно, я не сдерживаюсь. Касаюсь вначале твоих лодыжек и вовсе не для того, чтобы проверить, что стало с твоей кожей под стянутым на них жгутом из скрученной тряпки. Ты интуитивно вздрагиваешь, а на твоих гладких рельефных ножках тут же проступают крупные мурашки. Хотя не думаю, что ты чувствуешь всё, что я с тобой делаю. Скорей всего, ноги у тебя тоже затекли и сомлели. Но твоя поза и сам вид…
Сладкий зуд будто буквально переливается из солнечного сплетения к низу живота, наполняя мошонку приятной тяжестью, а сам член – зациклившейся пульсацией ноющего возбуждения. И всё это вскоре телепортируется по всему телу, не обходя головы. Пропитывает этой грёбаной эйфорией каждую клеточку моей одержимой сущности и бренного тела. И я в буквальном смысле становлюсь её ведомым, а не наоборот, совершенно и никак не переживая по данному поводу. Я именно кайфую от всего, что вижу, что чувствую и что собираюсь сделать.
И больше всего радует тот факт, что ты не сопротивляешься. Скорее, банально не можешь. Ты уже успела растратить большую часть своих сил на слёзы и страхи, уступая беспощадному прессингу собственной беспомощности и всем своим неутешительным выводам.
– Расслабься, Марго. Не стоит. Так ты ещё больше себя вымотаешь. Я же не собираюсь тебя убивать. Откуда такая на меня реакция? Ты ведь столько раз говорила, как доверяешь мне… как готова пойти за мной на край света. И куда всё это вдруг теперь делось?
Мне пришлось не просто развязать тебе руки, но и самому вытащить их из-за твоей спины наперёд, поскольку ты их уже точно не чувствовала. Поэтому и не пыталась ничего предпринять в ответ, ни дёргаться, ни отбиваться и не истерить. Максимум, что сумела сделать – сильно зажмуриться и затрястись от очередного приступа безудержного рыдания.
– Т-шш, ну всё. Прекращай. А то разболятся глаза и голова. Тем более, что сегодня вечером ты мне нужна в относительно хорошей форме. Давай, успокаивайся. Как будто ты впервые видишь меня таким…