Как только мы входим, Марцель кричит:
— Сайрус! САЙРУУУУС!
В коридоре появляется мужчина небольшого роста — лысеющий, с сильно загорелой кожей и белой козлиной бородкой.
— Ты не звонил, чтобы предупредить о своем приезде, — скрипучим голосом говорит он.
— Звонил! — отвечает Марцель. — Дважды!
— А-а, — говорит Сайрус. — Я забыл включить свой слуховой аппарат.
Он возится с устройством в своем правом ухе.
— Нам стоит отвезти его в больницу, — обеспокоенно шепчу я Марцелю.
— Здесь ближе, — отвечает он. — Никто не позаботится о Миколае лучше, даю слово. Сайрус — волшебник. Он смог бы заштопать даже швейцарский сыр.
Мы вносим Миколая в крохотную комнатку, в которой стоит нечто, похожее на стоматологическое кресло, и пара шкафчиков с медицинскими инструментами, представляющими собой нагромождение разномастных предметов, старых и еще более старых, ржавых и щербатых. Мое беспокойство нарастает с каждой минутой.
Как только мы кладем Миколая на кресло, Марцель выставляет нас с Кларой вон.
— У нас все схвачено, — говорит он. — Идите и ждите — я позову вас, если что-то понадобится.
Он захлопывает перед нами дверь.
Мы с Кларой проходим в маленькую комнату с древним телевизором, холодильником и целым ассортиментом диванов и кресел. Клара опускается в одно особенно мягкое, она выглядит измученной.
— Думаешь, с ним все будет в порядке? — спрашиваю я.
— Не знаю, — отвечает она, качая головой. Но, увидев мое несчастное лицо добавляет: — Наверняка он бывал в переделках и похуже.
Я пытаюсь усидеть на диване, затем вскакиваю и хожу по комнате, и снова сажусь. Я взволнована, но отдала слишком много крови, чтобы продолжать мерить помещение шагами.
— Этот хренов подлый Иуда, — издаю я гневное шипение, думая о Йонасе.
Клара изумленно поднимает брови. Обычно я так не выражаюсь. Ей еще не доводилось видеть меня такой взбешенной.
— Он полное дерьмо, — спокойно соглашается она.