Йонас снимает с пояса нож — тот самый, который вогнал в меня этим утром. Он заносит его в тусклом свете, и лезвие сверкает как бритва. Что ж, по крайней мере, он смыл с него мою кровь.
Я слышу, как слева от меня напрягается Неро Галло. Он готов броситься в бой. Он не собирается отсиживаться, пока его брат страдает.
Я тоже не собираюсь.
— Что скажете? — кричит Йонас солдатам. — Какой кусок Данте Галло мне отрезать первым?
— Не стоит приступать к новому делу, пока не закончил старое, — говорю я, выходя на свет.
Это вызывает переполох среди моих людей. Они быстро переводят взгляд с Йонаса на меня. Те, кто выпил больше всех, должно быть, решили, что у них галлюцинации.
Йонас резко оборачивается. Его лицо исказилось шоком и раздражением.
— Миколай, — рычит он.
— Во плоти.
— Вернее, то, что от тебя осталось, — презрительно ухмыляется Йонас. — Неважно выглядишь, брат.
— И я все еще в два раза лучший главарь, чем ты когда-нибудь будешь.
Его глаза темнеют, и Йонас меняет хватку на рукоятке ножа, превращая его из инструмента в оружие.
— Ты вообще больше не главарь, — говорит он.
— Главарь остается им до смерти, — напоминаю я. — А я вполне себе жив.
Среди моих людей слышится шум. Я вижу, как Оли, Патрик и Бруно перешептываются между собой. Они больше всех поражены увидеть меня в живых и, похоже, меньше всех удовлетворены той историей, которую поведал им Йонас. Остальные еще сомневаются.
Я должен положить сомнениям конец.
Я рукой подаю Неро сигнал не высовываться.
Если мы с Неро и Марцелем начнем стрелять, мои люди, скорее всего, займут сторону Йонаса. Но если сделать все правильно, они вернутся ко мне. Мы все сможем выбраться отсюда без потерь. Ну… почти все.
— Ты предал нас, — бросает Йонас мне в лицо.
— Забавно слышать это от человека, воткнувшего мне нож в спину, — отвечаю я.