– Тихо, – резко говорю я. – Иначе я запихаю один из этих вонючих носков тебе в глотку.
Под сандалиями у Эдвардса пара тошнотворного вида шерстяных носков. Мужчина тут же замолкает, не хуже меня понимая, какой отвратительный у них должен быть вкус.
– Чего вы хотите? – рычит он.
– Я же сказал, – повторяю я. – Три вопроса. Первый – кто застрелил Мэттью Шульца?
– Да с хрена ли я знаю? – отвечает Эдвардс.
– Неправильный ответ.
Я киваю Себастиану. Тот ставит вторую ногу на горло мужчины и начинает давить.
Задыхаясь, Эдвардс издает булькающие звуки, его лицо становится пурпурным. Себ немного отпускает его, и мужчина кричит: «Я не знаю! Никто не знает!»
Себ снова начинает наступать ему на горло, и Эдвардс шипит что-то, что я не могу разобрать.
– Полегче, – говорю я брату, а затем обращаюсь к бывшему полицейскому: – Последний шанс. Что ты сейчас говорил?
Эдвардс задыхается, в горле хрипит мокрота.
– У него было много врагов, – сипит он.
– Каких?
– Разных. Говорят, Шульц работал в отделе внутренних расследований, сдавал других копов.
– Кто хотел его смерти?
– Я не знаю! – взвывает Эдвардс. Себ заносит ногу снова, и мужчина кричит: – Я только знаю, что мы должны были быть у парка той ночью. Чтобы среагировать на вызов.
– Какой вызов?
– На выстрелы. Только я не знал, что это выстрелы, пока мы не приехали на место.
– Кто приказал вам там быть?
Эдвардс извивается, пытаясь вырваться из-под наших ног. Он зажимает рот и мотает головой из стороны в сторону, словно карапуз, который отказывается от еды.