Когда дверь открылась, я оторвалась от макияжа.
– Перчатки доставлены, – сообщила Эстелла, протягивая мне изящный пакет. Перчатки почему-то упаковали в темно-синюю подарочную коробку с серебряным бантом.
– Спасибо большо…
Эстелла старалась не касаться меня и мизинцем. Она даже вздрогнула, когда кисточка для макияжа покатилась по столу и упала на пол. Ее руки были напряжены. Но разве можно ее винить в этом после инцидента с кровавыми слезами?
Когда я наклонилась за кистью и снова поблагодарила девушку, то осознала, что она уже давно ушла, плотно закрыв за собой дверь.
Хотя я могла покинуть покои в любое время и все служащие должны были подчиняться моим приказам, я чувствовала себя узницей в этом замке. Каждый жест подобного отторжения был подобен острому шипу розы, вонзавшемуся в мое сердце. Боль длилась недолго и кровоточило совсем немного, но каждый ощущал боль по-своему. Для меня не было ничего хуже, чем растение, причинявшее боль. Я не хотела, чтобы люди боялись моих прикосновений. Люди мне нравились. Я… я просто хотела…
Не хотелось бы повторяться, но я ужасно скучала по Блейку. Ведьмы были могущественными и даже пугающими, но в то же время одинокими. Конечно, существовали Академия и ковен, но что делать, если учеба в Академии закончилась, а ковен так и не нашелся?
Тогда ведьму ждало мучительное одиночество. Стойкое чувство одиночества, которое не мог изгнать даже мой фамильяр и наша крепкая связь.
Атропос стремительно приблизилась ко мне.
– Мы никогда не говорили об этом. Я думала, ну… что он ест души и не более. Я даже не знаю, там ли он вообще.
– Тебе обязательно так себя вести?
Я была благодарна, что Атропос сменила тему.
– Чего тебе еще не хватает? – спросила я, указывая на участок леса в комнате.
– Это похоже на упаковку для мха?