Наконец подали сигнал к действию, и над площадкой заклубилось облако сизого дыма. Это мои соперницы принялись дружно растапливать печи. Пожелав им удачи, я начала резать лимоны.
Топанье десятков ног, обутых в тяжёлые армейские сапоги, ворвалось в какофонию кухонных звуков. Я подняла голову от куска вкусно пахнущей рыбы, которую нарезала тонкими ломтиками.
Пятеро стражников во главе с капитаном остановились рядом со мной.
— Графиня Делия Ринари, вы арестованы по обвинению в измене принцу Корвилю и заговоре против королевского дома!
Что?
Слова оглушили. Какая измена? Какой заговор? Я совершенно ничего не понимала и растерянно смотрела по сторонам.
Девушки, чьи столы стояли рядом с моим, испуганно ахали и торопились рассказать своим соседкам о прозвучавшем обвинении. Некоторые придворные повскакивали с мест, чтобы подобраться поближе и узнать, что здесь происходит. Среди них маячило белое лицо леди Итеры. Принц Трайн о чём-то яростно спорил с отцом и мачехой.
А я, оглушённая известием, стояла посреди этого безумия и смотрела, как на мои руки надевают тяжёлые железные оковы.
48
Меня привели в какой-то подвал и оставили одну. Я ждала, когда за мной придут, чтобы начать расспрашивать. Тогда и смогу оправдаться, объяснить, что никому не изменяла и не планировала никаких заговоров. Это вообще дикость — сказать подобное обо мне.
Сначала я стояла или ходила, боясь испачкать платье. Затем осмотрела свою тюрьму — каменные стены, такой же пол и кучка соломы в углу. Устало опустилась на неё, поджав к груди колени и обняв их руками. Здесь было сыро и холодно.
Никто не появлялся.
Маленькое окошко в самом верху стены потускнело. Значит, наступил вечер. Сама того не замечая, я тихо заплакала. Слёзы просто текли и текли из глаз. Мне было очень страшно, потому что я не понимала, что происходит.
Наконец дверь открылась, и в неё вошёл толстый стражник с подносом в руках. Я бросилась к нему.
— Выпустите меня, пожалуйста, это какая-то ошибка. Я ничего не сделала! Пожалуйста, — стражник оттолкнул меня, и я упала на грязный каменный пол, больно ударившись и ободрав ладони.
Когда подняла голову, дверь уже закрылась. А на полу стояла кружка с водой и миска с каким-то непонятным варевом. Воду я жадно выпила, но содержимое миски не стала даже нюхать. Уверена, мой желудок не сможет это переварить.
За окном окончательно стемнело, и моя камера погрузилась во тьму. Выдать мне хотя бы свечу тюремщики не озаботились.
Я сидела в полной темноте, на кучке сырой соломы и всё глубже погружалась в пучину отчаяния. Это какой-то дурной сон или чья-то глупая шутка. Это же всё не по-настоящему?
Наверное, я задремала, потому что мне показалось, что во сне слышу голос Трайна.
— Делия, Делия, проснись, — он тряс меня за плечо.