Вспомни меня

– И что тогда?

– Ты знаешь Джанис из магазина на углу? Она работала там сегодня ночью и уронила один из ящиков. – Я рассказываю Мануэле о ее приступе смеха, после того как разбились банки. Брови Мануэлы сходятся. – Я думаю, они выкапывают воспоминания из Дома Воспоминаний. Мы всегда закапывали их в пустыне, чтобы люди случайно не нашли их и не открыли. Я просто не знала, что мы закапываем их возле шахт.

– Что случится, если кто-то их откроет?

Я пожимаю плечами.

– Они выпустят воспоминание, и тогда им придется почувствовать все, что чувствовал тот человек, – всю его печаль и боль. Это было бы довольно ужасно.

– Но ты сказала, что Джанис вела себя так, будто она была счастлива после того, как банка разбилась, так что это не имеет никакого смысла. – Мануэла хмурится. – И вообще, что мэру толку от печалей людей?

– Я не знаю, но я нашла это, когда уходила. – Я подхожу к своей тумбочке, чтобы показать ей банку, которую я вытащила в пустыне. Но когда я подношу ее к свету, я замечаю нечто странное.

Обычно воспоминания выглядят как клубящийся серебристый туман с темным облаком в центре. Но сейчас мерцающий туман висит в верхней части банки. На дне – что-то черное и похожее на осадок. Как будто воспоминание разделилось на две части: самая светлая часть всплыла наверх, а самая темная опустилась на дно.

Меня осеняет.

Я всегда думала, что мы забираем у людей печали. Но дело ведь не совсем так, да? Воспоминания не состоят только из одного чувства. Чтобы сердце разбилось, оно должно сначала полюбить. Прежде чем кто-то потерпит неудачу, он должен поверить в возможность успеха. Плохое приходит вместе с хорошим, как две стороны одной медали. И чтобы полностью избавиться от бремени, люди, которые приезжают в Тамбл-Три, чтобы забыться, должны оставить и хорошее вместе с плохим.

Но каким-то образом эти две части были разделены.

Я снова подношу банку к свету, дивясь мерцающему серебру, которое витает прямо под крышкой; завитки поднимаются вверх, словно просясь наружу. Присмотревшись, я вижу, что черный осадок тоже движется, но едва заметно. Как будто он придавлен и слишком тяжелый, чтобы двигаться.

Я вспоминаю баночки, которые нашла в папиной комнате, и ту, с ярко-желтой этикеткой и старомодным текстом:

Чудодейственный эликсир счастья.

Лекарство от всех печалей!

Мое горло сжимается, осознание врезается в меня, как кулак.

– Я знаю, что мэр делает на шахтах.

29

Голос Виви пробивается сквозь сон.

– Пора вставать! Вы, девочки, не можете проспать целый день. Люси, мне нужна твоя помощь с посетителями.