Вспомни меня

Мануэла один раз оглядывается назад, туда, где я прячусь. В свете луны ее лицо сияет призрачно-белым, и я вижу, как ее губы складываются в одно единственное слово.

Иди.

27

Проходят минуты. Сколько именно, я даже не знаю.

От страха я вжимаюсь в землю, животом в песок. Я слишком боюсь, что любое движение привлечет внимание или что мэр обнаружит второй велосипед, спрятанный в тени на стоянке, и придет искать меня.

Я начинаю медленно отползать назад, не высовываясь, и лишь решаюсь бросать короткие взгляды на место работ. Люди продолжают копать, и звуки металла о землю наполняет ночь.

Каждый удар или движение заставляют мое сердце биться с удвоенной скоростью.

Когда я оказываюсь достаточно далеко, я начинаю разворачиваться, готовая ускориться и поскорее убраться отсюда, но рука натыкается на что-то твердое и скользкое, торчащее из земли. Что-то, что явно не произрастает в пустыне. Что-то явно созданное человеком.

Из-за темноты ничего не видно, поэтому пальцами пытаюсь нащупать предмет. Я чувствую круглые металлические грани – крышка, затем прощупываю боковую поверхность и чувствую, как металл сменяется чем-то прохладным и гладким. Я провожу руками по краям, пытаясь освободить его от земли, мои движения ограничены, потому что я стараюсь быть как можно ниже к земле. Это занимает мучительно много времени, но в конце концов мне удается убрать как можно больше земли, чтобы освободить предмет.

Я сразу же понимаю, что это такое, и не могу поверить, что не додумалась до этого раньше.

Это стеклянная банка, такая же, как те, которые мой отец использует для хранения изъятых воспоминаний. Я знала, что он заставлял людей отвозить их в пустыню, но я никогда не думала, что они закапывают их у шахт.

Вдалеке я слышу гул автомобильного двигателя. Свет фар прорезают темноту. Ботинки хрустят по песку.

– Мы почти закончили?

Внутри все сжимается от низкого, резкого голоса. Мэр вернулся.

– Да, сэр. Думаю, мы уже почти все взяли.

– Хорошо. Чарли ждет в трейлере.

У меня пересохло во рту. Чарли.

Мэр привез его сюда? Что, если он забрал его до того, как высадил Мануэлу? Это бы означало…

Нет. Я зажмуриваю глаза, как будто от этого все исчезнет. Как будто это означает, что Мануэла в своем доме, невредимая, со всеми воспоминаниями.

– Народ, мне нужно, чтобы вы шевелились побыстрее, слышите? У нас нет целой ночи, и я не собираюсь платить вам сверхурочные, чтобы вы бездельничали.