Вспомни меня

Папа хмурится.

– Что ты имеешь в виду?

– Например, если ты хочешь заставить кого-то что-то забыть, не спрашивая человека, что он хочет забыть? Такое возможно?

Его передернуло. Он выдерживает долгую паузу, прежде чем ответить.

– Мы берем только то, что нам дают, Люси. Это главное правило. Ты это знаешь. Ну а теперь приступим. – Он вкладывает свои руки в мои, так и не отвечая на мой вопрос. – Спроси меня, что я хочу забыть.

Я подумываю о том, чтобы настоять на своем вопросе, но я уже держу его руки и слышу нетерпеливое ожидание толпы на веранде. Поэтому я равняюсь с ним взглядом, смотрю ему прямо в глаза и произношу волшебные слова.

На мгновение я продолжаю слышать людей снаружи, а затем шум улицы превращается в тишину. Как и раньше, в моей голове происходит небольшая заминка, и папа исчезает из поля зрения. Картинки начинают обретать форму, но они сумбурно смешиваются в хаос, пока наконец фрагменты не встают на место и в фокусе не появляется один образ.

Только это не сэндвич, как я ожидала.

Там, в центре сцены внутри моего сознания, стоит самая красивая женщина, которую я когда-либо видела. У нее темные непослушные волосы, она смеется.

– Чарли, прекрати. Ты разбудишь ребенка.

Ее слова звучат несколько искаженно и замедленно, не попадая в движение рта, когда она их произносит. Женщина качает головой и снова смеется, и в этот момент я чувствую, как мой палец нажимает на затвор фотоаппарата, который я держу в руках. Раздается громкий щелчок.

Мама?

Не уверена, говорю я это вслух или мысленно, но я точно уверена, что это она сидит передо мной, как на фотографии. Я держу в руках фотоаппарат – чувствую его тяжесть в своих руках, как, должно быть, и мой отец много лет назад.

Мама выглядит настолько реальной, как восход солнца. Ее смех звучит повсюду, кружится вокруг меня в вихре звуков. А потом изображение вспыхивает золотым цветом, и все вокруг словно озаряется светом, и меня охватывает всепоглощающее чувство любви, такое глубокое, что мне кажется, я могу в нем утонуть. Любовь повсюду – бескрайняя, как небо, и бездонная, как океан. Он любит ее так сильно, что это практически причиняет боль. Я чувствую это каждой клеточкой своего тела так же, как и он, только его любовь к ней как будто принадлежит мне.

Любовь – золотого цвета, прихожу я к выводу.

Я пытаюсь дотянуться до нее, но ее образ ускользает, покрываясь легкой рябью, как нарушенное отражение в луже. Затем происходит еще один всплеск цвета, и золотое чувство тепла и любви, которое окружало меня всего мгновение назад, сменяется таким сильным холодом, из-за которого я дрожу.

И все вокруг становится красным.

Я снова вижу вспышку маминого лица, на этот раз уходящую с чемоданом в руке. Еще одна вспышка. Теперь она сидит за рулем своего «Бьюика», на ее лице читается решимость. Вспышка. Кто-то кричит одни и те же слова снова и снова. Вспышка. Она смеется перед фотоаппаратом. Вспышка. Ее спина, чемодан в руках. Вспышка, вспышка, вспышка.

Картинки проносятся мимо меня: одни неясными очертаниями в движении, другие быстрыми неподвижными вспышками. Все окрашено в красный, красный, красный. Трудно понять смысл того, что я вижу.

Но потом меня наполняет то же жуткое ощущение пустоты, которое я почувствовала в первый раз, когда пыталась заставить отца забыть, и та же мысль врывается в мое сознание – красный цвет означает вину. Я могу это ощутить – я чувствую вину – так же, как мгновение назад чувствовала окрашенную золотым любовь отца к маме. Вот только это чувство вязкое, пустое и ужасное.