Темные празднества

Мы скачем по холмам, расположенным в нескольких ярдах от фермы Келлеров, бывших работодателей Бесс, обвинивших ее в колдовстве. День наполовину скрыт за пеленой тумана и перешептыванием лучей зимнего солнца.

– Нет, – возражаю я, хотя, по правде говоря, и не надеялся, что она ко мне присоединится. После нашего вчерашнего визита к мистеру Тернеру сегодня днем мы решили передохнуть, договорившись встретиться ближе к вечеру возле резиденции Келлера, чтобы продолжить наше дело. Встреча с мистером Тернером нас опустошила. Если наш план увенчается успехом, то Уилл и остальные окажутся на свободе. Но что будет с Элис Тернер? Я раскопал жалобы жертв, воспользовавшись ими в своих целях лишь для того, чтобы их убийцы остались безнаказанными.

«Неужели меня настигло жуткое осознание?» – спрашиваю я себя, пока Альтамия осматривает окрестности, уже начавшие лишаться зимних красок. Наконец наши взгляды встречаются.

– Ты слышал Агнес после того, как она умерла? – спрашивает девушка. Я киваю, но она вдруг начинает качать головой. – Даже несмотря на то, что ее больше нет, ее секреты по-прежнему принадлежат только ей. У меня нет на них никакого права.

– «Моя любовь слишком глубока, чтобы ее можно было разделить на части». Это песня моей матери, – рассказываю я.

– Она ценна сама по себе, – замечает Альтамия, и с моей груди словно падает камень, когда она повторяет мои слова.

– Я бы предпочел что-нибудь попроще, но придуманное ею самой. Ее песни сопровождали меня с самого рождения, но все они были заимствованы из пьес. И лишь ее молчание принадлежит ей самой.

Ветер заглушает печаль в моем голосе. Альтамия спешивается вслед за мной.

– Мне так жаль.

– Я родился с материнской пуповиной, обмотанной вокруг шеи. Мне казалось, что это – мое проклятие, а ее песня – узел, тянущий меня вниз, как Кастор.

– Диоскуры, – бормочет она, снова кутаясь в плащ.

– Пророческое прозвище. Отец пообещал, что раскроет мне имя матери, если я стану учеником Уилла. Он грозится отказаться от того, чтобы исполнить это обещание, если я не вернусь. Я хотел снять с нее это заклятие, – объясняю я.

– Имя твоей матери… Ты от него отказался. – Ради меня, – словно говорит Альтамия, вдруг отвернувшись.

У меня в голове начинают звучать слова Уилла.

– Теперь, приехав сюда, – говорю я ей, когда она снова на меня смотрит, – я не уверен, что хочу снова стать таким, как прежде. Да и не знаю, смогу ли это сделать.

Несмотря на то, как мне страшно, я не могу отвести взгляда и задерживаю дыхание, когда Альтамия, приблизившись, кладет свою ладонь в мою.

– На тебе нет проклятия, – слабо улыбается она, и тепло ее тела напоминает мне о том, как мы в прошлый раз касались друг друга в Йорке. – Твоя мать – не Кастор, тянущий тебя вниз. Ты ее воскрешаешь. Как и остальных усопших.

– Сэр! – Мы испуганно отскакиваем друг от друга, услышав доносящийся издалека окрик слуги Келлеров.

Альтамия снова до меня дотрагивается.

– В моем молчании есть смысл, когда я играю на басовой виоле. А история твоей матери… Может, и она скрыта в музыке.