Стигма ворона 2,

22
18
20
22
24
26
28
30

Сердцу стало тесно у Эша в груди, дыхание сбилось.

Откуда все это? Что это?..

— Уважаемый! — окликнул он жреца. — А что это за люди, изображенные на стенах?..

— Великие и незабвенные герои, на чьих плечах был построен мир двух кругов, — не оборачиваясь, ответил жрец неожиданно звучным и глубоким голосом для такого щуплого старика. — И каноничные, и отвергнутые каноном…

— Как это?..

— Так ведь не все древние герои были признаны достойными вечного восхваления, — тяжко вздохнул жрец, наклоняясь к догоревшей свече. — Как решил жреческий совет под руководством двенадцати колен, некоторые из них были рождены на свет вовсе не женщинами, а мечтами истерзанного войной народа… — сдавленно проговорил он, сухими пальцами отцепляя огарок вместе с большой восковой кляксой.

И, выпрямившись, добавил:

— А некоторые в конце своего великого пути пережили еще более великое падение, отчего именовать их героями отныне было не велено…

— А этот — кто? Как его имя? — спросил Эш, оборачиваясь к жрецу и указывая рукой на роспись.

Жрец повернулся к своему собеседнику — и его глаза округлились.

Тощая шея старика вытянулась, точно он пытался рассмотреть поближе то ли своего собеседника, то ли роспись. А может, их обоих сразу.

— Да, я немного похож на него, вот и стало интересно, — сделал дураковатое лицо Эш, чтобы как-то сгладить и упростить ситуацию.

— Немного похож? Немного?! — переспросил жрец. — Да если бы я не видел этой росписи еще в те времена, когда тебя на свете не было, я бы подумал, что кто-то посмел осквернить зиккурат глупой шуткой!..

Жрец спустился к Эшу, качая головой.

— Подумать только…

— Так кто он?..

Старик развел руками.

— К стыду своему, я должен признать, что не знаю его имени… — виновато проговорил он. — Он из неканоничных — видишь, над головой нет благословенного венца?.. А их ведь здесь сотни — разве упомнишь столько?.. Вот венценосных я всех знаю…

От огорчения у Эша засосало под ложечкой. Ну как же так!..

— Может, кто-нибудь другой из жрецов знает?.. — со слабой надеждой в голосе спросил он.