Нежно

На мне все еще слишком широкие, но слишком короткие шорты и эта идиотская футболка с манго в комплекте с прической в виде манго… Уверена, это…

Машинально смотрю вниз на себя, а когда поднимаю взгляд, замечаю, что Дилан делает то же самое. По телу разбегаются мурашки, причем везде. Тонкие волоски на бедрах встают дыбом, волосы на руках повторяют за ними, и – о нет.

Пожалуйста, нет!

Соски присоединяются и тоже сжимаются.

Черт, черт, черт.

Как можно незаметнее я скрещиваю руки на груди и надеюсь, что он не увидел, что у манго сейчас четыре глаза вместо двух. И из-за этого оно выглядит еще глупее.

Наши взгляды встречаются, и я замираю, тону в нем, отпускаю все, и на эти пару секунд, показавшиеся вечностью, в голове у меня не остается ничего. Никаких мыслей, никаких тревог, никаких «если», «но» или «может быть». Лишь чувство, которое пробуждается во мне в этот миг. То, как он отвечает на мой взгляд, как он горит в моем, и как Дилан не отводит глаза, и…

Я резко вздрагиваю, потому что Носок вдруг громко лает. Провожу языком по губам, и теперь Дилан отворачивается.

– Мне пора идти. Увидимся позже. – Этот голос. Его манера говорить. Дружелюбно. Мягко. С такой слегка хрипловатой ноткой в нижнем регистре. Немного похоже на Льюиса Капальди, когда он поет припев в Bruises. Только лучше. Сильнее. Этот звук проникает под кожу.

Дилан идет в мою сторону, и я отодвигаюсь, чтобы пропустить его к двери. До меня доносится его аромат, и сейчас мне становится ясно, что это. От него пахнет сандаловым деревом или кедром – и все еще свежевыстиранным бельем.

Не могу удержаться, глубоко вдыхаю – и мгновенно жалею. Дилан заметил, никаких сомнений. Поэтому я задерживаю дыхание, когда он останавливается передо мной, слегка поворачивает голову ко мне, немного наклоняется, а я поднимаю на него взгляд. Это напряжение, я его не выдержу.

– Говори, если нужна помощь. Ладно?

Я не в силах выдать ничего, кроме жалкого кивка.

Он уходит, уходит, уходит. А я опять могу дышать. Пусть это и кажется странным. Комната внезапно ощущается такой давящей и пустой без Дилана. Такой холодной. Такой неправильной.

– Бред, – шепчу я. Носок следит за мной, склонив голову набок. – Радуйся, что ты собака. – Его мордочка переворачивается слева направо, как будто он понял, что я сказала, и задумался.

Со вздохом убираю со лба выбившиеся пряди, от которых щекотно, и провожу рукой все дальше к пучку. Господи, такое ощущение, как будто коршун свил там гнездо. Надо переодеться и освежиться, пока я еще кого-нибудь не напугала – и потому что мне лучше работается, после того как я привожу себя в порядок. Только тогда день для меня начинается по-настоящему. Кроме того, мне необходимо принять душ, я вспотела. Но сначала нужно сделать кое-что другое.

Решительно хватаю телефон, падаю на кровать и набираю номер Милли. Я должна сообщить ей, что все хорошо. За последние недели у нас оставалось мало времени друг для друга, и я чувствую потребность поговорить с ней. Во время моей терапии она была всего лишь моим лечащим врачом, не более. Профессиональная база, поскольку Милли очень серьезно относится к своей работе и выполняет ее фантастически. Тем не менее между нами появилась взаимная симпатия, и потом мы продолжили общаться, стали подругами. Действительно хорошими подругами. Наверное, такое редко встречается, вероятно, это даже странно, но у нас оно работает.

– Привет, Зоуи. Как здорово, что ты позвонила.

– Привет, Милли. – До сих пор я хорошо себя чувствовала. Однако, услышав ее голос, ясно поняла, что позвонила ей не только для того, чтобы просто дать знать, что все в порядке, но и потому, что вчерашнее беспокоит меня больше, чем хотелось бы.

– Что такое? Что-то случилось?