– Ребячество, – фыркнула Клаудия, передавая Магнусу чашу с водой.
– А по-моему, она может радоваться, – с улыбкой ответил он.
Но Клаудия все-таки считала поведение Пайпер ребячеством. Та лежала на полу в центре тренировочного круга и, не обращая внимания на настороженные взгляды присутствовавших, рассматривала свои ладони, вокруг которых плавали всполохи золотой магии. Девушка широко улыбалась, наблюдая, как магия послушно течет между пальцами и маленькими звездами вспыхивает там, куда она указывает.
– В этом нет ничего уникального. Она должна была научиться этому еще в своем мире.
– Ох, ну вот опять. Ты только и делаешь, что ворчишь… – Магнус в притворном разочаровании покачал головой. – Чем тебе так не угодила Пайпер?
Всем. И ничем. Клаудия не собиралась отвечать, потому что пытаться донести что-то до Магнуса, когда он уже привязался к Пайпер, было бессмысленно. Все, что касалось этой девчонки, на самом деле было бессмысленным. Она радовалась искрам магии так, будто они были настоящим чудом, и злилась, если не получалось создать их.
– Специально решила испытать наши нервы? – так и не дождавшись ответа, хотя прошло меньше двух секунд, продолжил Магнус.
– Разумеется. Сильнее всего на свете я хочу этого. Перерыв окончен, – проговорила Клаудия.
– Эй, стой, это не ты решаешь, когда перерыв окончен!
Спорить с Клаудией было так же бессмысленно. Она села на полу под окном и взяла в руки первый пергамент, с которого решила начать работу сегодня. На самом деле ведьма мертвых не планировала появляться в тренировочном зале и работать здесь, но что-то влекло ее сюда. Неуловимое чувство, едва слышимый шепот из сонма мертвых, которыми дворец был наполнен до самой последней трещинки.
Магнус грозно стоял над ней почти целую минуту, но в итоге сдался и со страдальческим стоном объявил Пайпер, что перерыв окончен. За все пять минут, выделенных на отдых, сальватор так и не встала с пола. Даже удивительно, что она не использовала перерыв, чтобы надоедать Клаудии.
«Ты понимаешь, что не так?» – спрашивала Пайпер едва ли не каждый день.
Этот вопрос выводил Клаудию из себя. Хотелось наорать на Первую, когда та задавала этот вопрос, но она держалась – ради сохранения своего спокойствия, ради того, чтобы Третий не чувствовал себя виноватым за то, что не может дать подходящих ответов и вообще не может выбрать кого-то одного. Опять. Своими метаниями он будто издевался над ней. Розалия, Пайпер, Розалия, Пайпер… Даже Клаудия, в глаза никогда не видевшая Розалию и не слышавшая ее голоса, хотя и считала ее личностью более приятной, чем Пайпер, все равно пыталась убедить Третьего, что спасение Розалии – гиблое дело. Розалия умерла еще до Вторжения, а Пайпер, эта надоедливая почемучка, была жива.
«
– Песнь стала громче?
Клаудия свела брови.
– Громче и яростнее, – ответил другой, мужской. Тоже мертвый, потому что никто не обратил на его слова внимания, однако Клаудия заозиралась, выискивая, на кого отзовется ее проклятие.
– Башня может не выдержать.
– Она и не выдерживает.
Сердце забилось под самым горлом. Мертвые, которых Клаудия слышала, не цеплялись за чьи-то плечи. Они словно наполняли собой весь воздух, были вмурованы в каменные стены и таяли вместе с воском свечей. Шепот – легкий, как ветер, проносился совсем близко.