– Вот только забыла цифры… – Слово вертелось на языке, но вспомнить его не получалось. В качестве объяснения она встряхнула цепь.
– Комбинации? И замок тоже новый?
– Нет, он у меня уже сто лет, – покачала она головой.
Обычно Кэсси не раздумывала: код настолько въелся в ее долговременную память, что пальцы набирали его автоматически. Выйдя с выставки, посвященной Игре Воображения, она едва помнила свое имя. И ее беседа с Морган, намеки, которые вольно или невольно сделала профессор, начисто вышибли из головы все остальное.
– Но я ничего не помню, – просто ответила Кэсси.
– Не напрягайся слишком сильно. Так ничего не получится. Подумай о чем-нибудь другом.
Она почувствовала, как на лицо медленно наползает улыбка: чего-чего, а думать о другом ей совсем не трудно.
– Ты в порядке? Извини, но выглядишь ты немного прибабахнутой.
– Прибабахнутой?
– Ага. Обдолбанной. Под кайфом.
– Ха! Ничего подобного, просто была на выставке, вот и все. Той, что в холле здания Ньюмена.
– Не видел. Хотя, судя по твоему лицу, пожалуй, надо сходить. Вероятно, что-то умопомрачительное.
– Так и есть. У них там голова, сделанная из света, и… – Она пожала плечами, не в силах подобрать слова. – И вся выставка посвящена Игре Воображения, объясняет, как она работает.
– А, об этой… – В трех коротких словах он начисто отверг всё – сотни тысяч виртуальных миров, созданных силой воображения сотен тысяч индивидуумов. – Не. Мне такое неинтересно.
Она никогда не слышала, чтобы он говорил таким тоном. Не просто пренебрежительно, а даже враждебно.
– Почему?
На его лице появилась гримаса, будто слова были кислыми на вкус.
– Не одобряю, – ответил он.
Ей захотелось рассмеяться над формальностью этого выражения. Но Никол оставался серьезен, и она сдержалась.
– Чего именно не одобряешь? – поинтересовалась она. – Потому что сделано мегабогатой корпорацией? А ты типа антикапиталист?