Ополченец

— Где⁈ — подскочили Егор и Данила.

Я на них даже не оглянулся. Были задачи поприоритетнее.

В дверь я вылетел рыбкой и — вовремя. Кикимора как раз пыталась встать. Но хрен там плавал. Я сбил её с ног, схватил рукой за горло, коленом вдавил в землю чахлую грудь. Приставил к носу меч.

— Допрыгалась, мразь? — процедил сквозь зубы.

— Отпуссссти, охотник! — прошипела кикимора, только вот вместо мольбы и страха в её голосе слышалась ненависть.

— Ага, щас. Ещё хлеба тебе в дорожку дам.

— Хлеба не надо. А отпусссстишь — я врагов твоих изведу вместо тебя, а меня ты больше вовек не увидишшшшшь.

— Это каких врагов? — не понял я.

— Которые меня на твой дом навели. Чьи сапоги носишшшшшь. Дорофеевы.

Глава 19

Если бы старушонка не упомянула сапоги, о том, кто такие Дорофеевы, я, конечно, в жизни бы не вспомнил. Но сапоги были на мне, поэтому вспомнил без проблем.

Дорога, пьяный мудак с кнутом, догоняющий девушку. Пренебрежительные слова Егора о том, что настоящий Дорофеев — папа этого мудака. Сам мудак, дескать, вообще никто и звать никак. Узнает папаша о развлечениях сыночка — на конюшне выпорет.

— Интересный расклад. То есть, ты, выходит, у Дорофеева на аутсорсе? С нечистью договориться можно? Хм-м. И почём ваши услуги?

— Договориться нельзя. Зассссставить можжжно.

— Ещё интереснее. И как?

Кикимора не ответила. Но посмотрела на амулет в моей руке с такой ненавистью, что я догадался.

— Вон оно чё. То есть, с помощью какой-то такой штуки тебя можно запрограммировать?

Кикимора молчала, с ненавистью посапывая.

— Ну, допустим. А перепрограммировать как? Эта хрень, что у меня в руке, по другой части. Сдаётся, подруга, вола ты мне крутишь. Я тебя отпущу, а ты вместо того, чтобы к Дорофееву топать, завтра ночью ко мне в спальню заявишься. И нифига не затем чтобы одеялко поправить.

— Ты меня увидел, — прошипела кикимора. — В глаза мне смотришшшшь, амулет держишшшь. Я не посмею тебя ослушшшшаться.